----Комната Бенволио.
Как всё-таки хорошо прогуливаться по городу и никуда не спешить!.. Как бы не так. Вышагивая по улочкам Вероны, на которых тут и там уже бегали суетливые прохожие, Симона сильно нервничала, предвкушая грядущие события, что обещали произойти сегодня. Вынужденная пока оставаться в неведении, девушка даже не подозревала, где он сейчас находится, и всё, что ей пока оставалось делать - это придумывать способ как лучше подступиться. Совсем вымотанная собственными переживаниями, Симона ликовала, стоило ей заметить церковь в нескольких метрах от неё. Займу себя молитвами, пока не сошла с ума. Ах, я одержима им! Я уже сошла с ума! Почему так трепещет сердце? Симона Монтекки не может любить, её сердце сотворено из чистого льда и не подпустит к себе треклятое чувство. Он недостоин моей любви, но он будет любить, он будет ползать на коленях и молить о поцелуях! Я заставлю его! Клянусь, я заставлю.
Зайдя в церковь, не снимая капюшона плаща, девушка огляделась, отметив скуку, вечно царившую здесь. Вера требует покорности, а я не покорюсь никому и никогда!
Обнаружив среди незнакомых лиц известное ей ранее, Симона бесшумными шажками спешно направилась к монаху, игнорируя осуждающие взгляды прихожан. - Святой отец, могу я выкрасть у Вас минутку? - прошептала она.

Девушка стояла, хлопая кукольными ресницами и округлив синие глазищи, которые сейчас напоминали что угодно, только не лёд. Хорошо разбираясь в людях, ибо умела манипулировать их чувствами, Симона сразу же заметила что-то непривычное в поведении мужчины, который обычно был предельно спокоен, а ныне явно нервничал. Ах, мир сходит с ума! Что же случилось? Не моё дело. Мне не интересно то, что могло взволновать монаха! Бог? Наука? Какая скука! Можно подумать больше нет ничего интересного. Каким надо быть глупцом, чтобы заменить сладкие пороки, свободу смирением и верой... - Беспокойна природа и Вы сегодня беспокойны, а я лишь хотела задать вопрос. Что значит пренебречь всем ради достижения цели? Большой грех? Иль есть мне прощенье? - говорила она, но отчего-то теперь гораздо увереннее. Странно, но само по себе выходило так, что даже сейчас Симона пыталась кого-то очаровать, забывая о том, что перед ней монах. В конце концов он был мужчиной и не исключено, что в жизни его тоже была или есть какая-то женщина, удостоившаяся чего-то большего, чем все остальные.

Симона поёжилась, чувствуя неловкость от своей непроизвольной попытки понравиться. Будучи до кончиков волос светской девочкой, привыкшей добиваться от мужчин того, чего желает, лучшим из известных ей способов, она порой забывалась и её так называемое кокетство всплывало наружу вне зависимости от того, с кем она общалась. Дело было даже не в том, понравился ей человек или нет. Выдрессированная с детства дарить улыбки, лукавить и играть глазами, она воспринимала это как очередное обязательство, рефлекс, если можно так сказать. Сейчас, поймав себя на мысли, что она делала, девушка тоже нахмурилась и извиняющимся взглядом исподлобья посмотрела на монаха. Запомните этот день, когда Симоне Монтекки стало стыдно в общем-то из-за пустяка. Запомните, а она попытается забыть и никогда не вспоминать. Этого чувства она особенно страшилась.
- Допустим, я пренебрегаю благополучием. Благополучием своим и, быть может, благополучием других, но цель... Заслуживает порицания. О, я не могу оставить эту цель, я поклялась достичь её. Что, если я хочу кое-что заполучить?.. - задумчиво протянула Симона, мысленно пытаясь себя оправдать. - Может ему так даже будет лучше... - шёпотом добавила девушка.

Девушка улыбнулась, качая головой, когда осознала, что действительно не сказала ничего, на что можно было бы дать однозначный ответ. С другой стороны, даже не смотря на то, что он был священником, Симона не спешила раскрывать все свои тайны и задумки, так как была уверена, что ему это точно не понравиться и всё может кончиться плохо. Как сказать? Как намекнуть? О, не те у меня заботы. Меркуцио... Целовать его или играть словами? Играть скромницу и недотрогу? Тогда зачем я сама пришла к нему? Это неправильно! Самоотверженная и влюблённая в него, такого замечательного, девушка, которая до сих пор не отдавала предпочтения никому... Ему это понравиться. Он самовлюблённый... Да и к тому же он просто мужчина - любит, когда его хвалят и любят.
- Завладеть душой и телом, святой отец! Душа принадлежит Богу, но я пожелала его души! О, я клянусь, я заполучу его. Несносный мальчишка слишком много о себе возомнил. У Вас есть Бог, вера... Вы никогда не поймёте, что я чувствую. Желать чего-то так страстно, что не задумывая отдать всё взамен... - пылко заговорила Симона, отодвигая капюшон, чтобы монах мог разглядеть её лицо, так как раньше это было почти невозможно.

Симона опешила, отпрянув в сторону, и глазами, которые от испуга стали просто огромными, уставилась на священника. Что послужило причиной этого испуга, она сама сказать не могла. Дыхание мгновенно участилось, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, кровь прилила к голове, девушка почувствовала, что ей становиться дурно. Да как он смеет? Жалкие те, кто живут в выдуманном идеальном мирке, где любое желание следует из любви. Мною движет лишь желание обладать. Стоит ли скрывать, как оно порочно? Мир погряз в пороке, так к чему вести праведную жизнь, когда вокруг столько интересного. Попробовать все удовольствия и умереть, утратив свою красоту. Что ж, не так плохо. Так или иначе, я не вынесу старости. Есть ли на свете тот мужчина, который способен любить несмотря на морщины? Нет! А я хочу, хочу любви... Не хочу любить, но хочу любви. Или хочу любить? Кого бы я могла любить, как не его? Мой Меркуцио... Мой... Будет мой!
- Да как я могу любить его? Ничтожный паяц, коего я ненавижу всем сердцем! - пылко воскликнула Симона, возвращаясь к монаху. Брови её были сдвинуты от злости и возмущения, губки надулись, а взгляд выражал обиду. - Я лишь хочу заполучить его, как и всех остальных. Я хочу, чтобы он любил меня, а когда он жить не сможет без меня... Я растопчу его, смешаю с грязью, я...

Народу в церкви становилось всё больше. Женщины, мужчины, дети - все спешили быть ближе к Богу. Симона со скукой наблюдала за этим, словно бы не находясь здесь, и вот она заметила среди толпы женщину, которая как раз привлекла внимание Отца Лоренцо, и именно она, девушка была уверена, вызывала в нём это беспокойство, совсем не присущее ему да и священнослужителям в общем. Девушка хитро улыбнулась, переводя взгляд на монаха. Неужто я была права? Есть женщина, эта женщина... Молчи, Симона Монтекки, потом придёт время. Она была как никогда довольна своей догадкой, но даже это не удержало долго её мысли вдали от Меркуцио. Как? Я должна раздобыть ключ, но не заходить слишком далеко.
- Вы так считаете? Ну что ж, идёмте. Я намерена услышать Ваш ответ. - холодно ответила Симона и, натянув посильнее капюшон, направилась вслед за монахом.
-----Келья.