Девушка облегчённо вздохнула, добившись своего, и, подобрав с пола сорочку, быстро надела её и уселась на край кровати, пытаясь перевести дух и больше не думать о близости с ним. Внизу живота всё ныло и ломило, желая его плоти, но Симона прилагала все усилия, чтобы это уничтожить и не смотреть на мужчину с неизвестно откуда возникшим вожделением. Эмилио заговорил. Неизвестно, хотел ли он оскорбить её, но задеть - определённо. Она болезненно побледнела, посмотрела на свои руки, оглянулась, чтобы увидеть в зеркале своё лицо, которое не то из-за освещения, не то из-за чего-то другого, внезапно показалось ей не таким прекрасным. - Ложь! - выкрикнула девушка, но умело сдержала слёзы, который вот-вот грозились хлынуть из чудесных синих глаз. Руками она стиснула свою голову, словно желала сжать всё то, что только что услышала, уничтожить мысли о том, что кто-то может быть лучше неё. - Кто они?! Кто?!! - кричала Симона, судорожно хватая ртом воздух. - Этого не может быть! Был бы во мне хоть один изъян, я бы поверила тебе, но... Лжец! Лжец! - повторяла она, бегая взглядом от зеркала к Эмилио, всем сердцем ненавидя его в эти минуты. - Ты можешь унижать меня, оскорблять, но твоей я не стану! Ты меня не сломишь, Эмилио Вампа! Ты слышишь меня? Никто никогда не полюбить тебя, потому что ты жесток, и с тобой рядом даже самый прекрасный цветок вскоре превратиться в горстку мёртвой соломы. Тебе подчиняются, пока у тебя есть сила, но, стоит тебе отвернуться, как кто-нибудь нанесёт удар со спины. - ледяным тоном, очень жестко приговорила девушка и с презрением посмотрела на мужа. Его последний вопрос просто вывел её из себя. Метнувшись к полу, она подхватила нож, который заметила ранее (он, судя по всему, выпал из ножен на одежде Эмилио), и, запрыгнув обратно на кровать, приставила его к горлу мужчины. - Я ненавижу тебя, чудовище! Я убью тебя! Ненавижу! - едко шептала Симона у самых его губ.

Девушка не отрываясь смотрела в его глаза, которые в этот миг показались ей чёрными и бездонными, похожими на бездну. В этот момент она поняла, кем является её муж. Он был сущим дьяволом, в котором не было ни любви, ни сострадания ни к одному живому существу. В этом мире, казалось, вообще нет существа или предмета, способного вызвать в нём это чувство. Душа его была мертва, оттого всё ярче было заметно её гниение. Симона с ужасом находила в себе желание разорвать его на мелкие кусочки, причём делая это медленно-медленно, стараясь причинить как можно больше боли. Минуты растянулись в вечность. Адреналин разливался по её телу, заставляя сильнее сжимать рукоять ножа, в ушах бешено стучало сердце. Девушка не сводила с мужа глаз. - Ты очень сильно ошибаешься и многого обо мне не знаешь, Эмилио! Ты ведь сам сказал, что я сумасшедшая! Что же мне помешает убить тебя? - со злостью, раздирающей её изнутри, шептала Симона, находившаяся сейчас так близко к нему. Помимо всего прочего, запах его тела, не спавшее ещё возбуждение, которое она чувствовала через сорочку, его грубоватая кожа, сводили её с ума, нагнетая ситуацию. Она испытывала самую настоящую дикую, животную страсть, за которую всего несколько минут назад ругала Эмилио. - Я могу быть твоей телом, но я никогда, никогда не стану твоей душой! Я принадлежу только себе! - гордо объявила Симона, слегка надавив на нож, чтобы ещё чуть-чуть и у него пошла кровь. Казалось, что в этот миг Симона и вправду обезумела и вполне могла хладнокровно убить его. - Кто они? Что есть в них, чего нет во мне?

С каждым его словом девушка выходила из себя всё больше и больше. Даже только взглянув на неё можно было сразу же назвать её безумной. Спутавшиеся волосы рассыпались по плечам и спине, глаза горели пламенем, но рука её не дрожала, пальцы крепко обхватили рукоять ножа, что говорило лишь об одном - стоит Эмилио сказать что-то не так и она перережет ему глотку. Симона шумно дышала у самых его губ, не сводя с мужчины глаз и при малейшем его движении чуть сильнее надавливая на нож. Его замечания вызвали у неё безумную улыбку, а затем смех, смех, не предвещающий ничего хорошего. О, как же ты прав, Эмилио! Я превращу твою жизнь в ад! Я сделаю так, чтобы за спиной твоей ходили сплетни о неверной жене, о которых ты не будешь даже подозревать! Как ни печально, эти сплетни будут чистейшей правдой. Нет, я убегу! Убегу с Меркуцио! Убегу далеко-далеко... - Тогда ты и подавно умрёшь! - прошипела девушка, надавив на лезвие ещё сильнее так, чтобы оно впивалось в кожу Эмилио. - Строптивая жена, нет наследника, вообще нет детей! Да что ты сделал в своей жизни? Бессмысленное, праздное существование! Разве ты можешь вот так, без причины, отдать жизнь? О, твоё желание - закон для меня! - она усмехнулась, придвигаясь к его губам ещё ближе. - Удивительно! У тебя нет своей, но и моя тебе не нужна. Я могу отдаваться тебе по ночам... Иногда... Но я никогда не буду твоей! Ты, привыкший обладать чем-то в полной мере, никогда не получишь меня! - торжествующе завершила Симона, но тут же вздрогнула и похолодела. Не может быть... Потерянный взгляд. Девушка дотронулась рукой глаз, носа, губ, общупывая своё лицо и пытаясь понять, что же в нём не так. Внутри словно что-то оборвалось. - Симпатичные? - сдавленно переспросила она, не веря своим ушам. - Ты лжёшь... Не может быть... Что во мне не так? ЧТО? - кричала Симона, сжимая рукоять так сильно, что побелели пальцы. Взгляд её вновь начал метаться от зеркала к Эмилио. Убрав нож от его шеи, девушка, не долго думая, влепила мужу хлёсткую пощёчину и обмякла, падая на его грудь и теряя сознание.

Какой то малой частичкой своего разума Симона продолжала цепляться за своё сознание. Она чувствовала всё до мельчайших деталей: объятия, поцелуй, прикосновение к волосам, но чувствовать было не достаточно - она не могла осознать. Всё это нравилось ей, ей было спокойно и хорошо. В действительности же, если бы девушка хоть чуть-чуть понимала бы, что происходит, она пришла бы в бешенство. Что за странный человек Эмилио Вампа! Унизит, изничтожит, растопчет, но соберёт по кусочкам, приласкает и сделает вид, что ничего не было. Против своей воли, Симона иногда велась на этот трюк, но сейчас, даже не имея возможности хорошо подумать, она всем сердцем хотела только одного - убежать от этого ужасного человека. Рядом с ним, как девушка и сказала, она постепенно чахла, угасала. Красота её оставалась прежней, но внутренний стержень уже дал трещину, а это означало для неё потерю всего. Девушка приоткрыла глаза, рукой сжав простыню. Вид у неё был болезненный и для тех, кто знал её хоть капельку, было бы понятно, что дело не только в обмороке, что она действительно больна, но чем? Симона чувствовала тепло супруга, отчего становилось ещё хуже. Она прикрыла глаза и заплакала, заплакала так горько, как не плакала никогда. Жизнь её перевернулась, когда девушка осознала слова Эмилио о её красоте, смысл пропал. Теперь она казалась самой себе просто обычной, ничем не примечательной и переносила это с особой болью и мукой. Я всегда останусь лишь её тенью, во мне слишком много от отца...

Она рыдала, захлёбывалась слезами. Девушка выглядела разбитой, несчастной и ещё более болезненной, чем обычно. Нервной расстройство, стресс, быть может даже депрессия, были на лицо. Состояние души, так тесно связанной с телом, отразились на её внешнем виде. Сил, чтобы остановить слёзы, чтобы не думать о плохом, успокоиться, просто не было. Первый раз в жизни чувствуя себя никому не нужной, Симона не могла этого вынести. Я не красива... Симпатичная! Кому я нужна? таких тысячи! Миллионы! Эмилио назвал меня недостаточно красивой... А Меркуцио? Он разлюбит меня, он бросит меня! Неужели я стала выглядеть хуже? Но поклонники, они ведь... Я никому не нужна! Никому! Я просто обычная, ничем не примечательная. Никому не нужна! Меркуцио не любит меня, он пользуется мной, обманывает меня...
Девушка подняла на супруга измученный взгляд. Щеки щипало от слёз, но она просто не могла остановиться, вновь и вновь думая о своей "несчастной" участи, которую, в общем-то, придумала сама. - Это потому, что я некрасива? О, я уродлива... - рыдала девушка, зарывшись лицом в подушках. - Ты уедешь в свой обожаемый Рим, найдёшь там себе красавицу, которая способна сравнится с самой Мадонной... Ты оставишь меня одну... - причитала Симона, боясь посмотреть на него, показать своё лицо. - Мне уйти? Ты не хочешь меня видеть? - сдавленный шёпот. Девушка приподнялась, стараясь не смотреть в его сторону. - Я не хочу жить! Никто меня не переубедит! Ни ты, ни ОН, ни мои братья... - она осеклась, понимая, что ляпнула, давая волю эмоциям. Она сообщила о НЁМ, но не назвала его. Симона молила Бога, чтобы муж пропустил это мимо ушей.

- Тебе нужен наследник?! Но меня объявят бесплодной, никчёмной, если ты уедешь! - не унималась Симона, продолжая лить крокодиловы слёзы, беспричинные в своей сущности, но причиняющие ей огромную боль. Вообще, слёзы зависели от боли так же, как боль от слёз. Она плакала, потому что было больно, и ей было больно, потому что она плакала и не могла сдержать слёз. Самую жуткую роль в её состоянии сыграла пресловутая самовлюблённость, обернувшаяся жалостью к самой себе. - Неужели я не смогу родить тебе? Ты так считаешь, да? Ты так думаешь? - девушка хотела было заспорить, но её и саму настораживал тот факт, что с момента начала активной половой жизни у неё ещё не было беременности. Должно быть, ещё рано. - успокаивала она себя и тут же забывала об этом. В действительности, так было даже лучше. Если бы она забеременела от Меркуцио, то им обоим пришлось бы не сладко. Я некрасива. - вновь завертелось в её голове, вытесняя все прочие мысли. Я некрасива, есть девушки гораздо красивее меня. Но кто? О, чтоб все они пропали пропадом! Чума, чума! Пусть они умрут в страшных муках, рыдая от того, что лицо их превратиться в гниющую маску. Я взываю! Я взываю к силам вселенной! Я взываю к чреву земли! Я взываю к звездам и их тайнам! Даруй мне, и возьми все, что сможешь у меня взять. Аминь.
Мороз пробежал по её коже. Секунду-другую Симона судорожно соображала, что ответить, но когда время вышло, как ни в чём не бывало, не прекращая плакать, истерично ответила. - Да, Меркуцио! В чём я врала? В чём? Я всегда была тебе верна и Бог мне судья. Меркуцио мой друг - да, это так, он неравнодушен ко мне - быть может, но я никогда не делила с ним ложе, не дарила ему поцелуи. Он просто понимает меня. Вот и всё. Вот я пред тобой. Ты можешь судить меня.

Девушка заморгала вытирая слёзы. Только сейчас она поняла, что хочет от неё Эмилио. Нет, вернее не так. Что он хочет сделать, уехав от неё подальше. Такой расклад не только оскорбил Симону, но и поставил в очень неловкое положение. - Союз перед Богом. Ты не смеешь разрушить его. Это недопустимо. Более того, ты можешь иметь любовницу, но вторую жену! Эмилио, опомнись! Что ударило тебе в голову? Я обещаю, что подарю тебе наследника. Разве у меня есть выбор? Ты уедешь, но что будет со мной? Я обязана буду хранить тебе верность, пока ты ищешь ласки в объятиях другой, что женою своей ты назовёшь? Ты оскорбишь меня, унизишь этим. Если ты возьмёшь кого-то в жёны, то это будет значит, что она лучше меня? Это против церкви, против Бога! - на самом деле к вере Симона относилась скептически. Не то, чтобы она совсем не верила в великого Творца, ей просто нужны были доказательства, которых, конечно же, ни у кого не было. Девушка считала, что даже если Бог существует, то он ни в коем случае не может стоять выше человека, ибо только человек властен над миром так же, как человек властен над самим собой. Никто не знал об этом её мнении, поэтому такое позёрство и вранье уже отскакивало от её белоснежных зубок.
Синьор Вампа изволил ей не поверить, и Симона приложила все усилия, чтобы выглядеть ещё правдоподобней. Доказать ему, что верна, стало её единственной целью сейчас, а это значило многое. Она посмотрела на него с презрением и болью, которые отыграла просто великолепно. - Ты не веришь мне... Я что, сношалась с ним посреди Бального зала? Тогда какого чёрта? Эмилио! Ответь мне, что движет тобой: желание иметь идеальную репутацию или всё-таки ревность? Никто, кроме тебя, не додумался до того, чтобы обвинить меня в чём-то подобном! Да, я вру тебе. Он целовал меня, один раз, на балу за два дня до того, как ты посватался ко мне. Если ты не хочешь меня видеть, я уйду с твоего позволения.

С видом оскорблённой благодетели девушка глядела на мужа, пытаясь объяснить ему наконец, что она никогда не изменяла ему и вообще является сущим ангелом во плоти. На самом же деле Симону легко можно было назвать аморальной. Не то, чтобы у неё совсем не было принципов, у неё были свои принципы, ничуть не мешающее ей жить в своё удовольствие. Она была из тех немногих людей, кто с лёгкостью мог переступить через близкого человека для достижения цели, играть чувствами других, но одного она себе позволить не могла - иметь дурную репутацию. В мире не было занятия, которое она по каким-то соображениям категорически не хотела бы опробовать, главным было то, чтобы об этом никто не узнал, иначе плакала бы репутация идеальной во всём дамы, не позволяющей себе ничего запретного, но открыто пользующейся всеми полномочиями, что у неё есть. Что было бы, если бы кто-то узнал о ней и Меркуцио? Провал. К счастью, Симона умело скрывала свои эмоции, первоклассно врала и пудрила мозги. - Ты просто хочешь обвинить меня, оклеветать, объяснив тем самым свой отъезд. Ты не можешь уехать в Рим, просто не можешь. Чем я дала понять, что Меркуцио избрала в любовники? Да, он молод, хорош собой, проворен, НО ты забыл с кем имеешь дело. Я - Симона Монтекки, твоя жена. Разве имея рядом с собой такого мужчину, я могла бы заглядываться на кого-то другого? Эмилио... Порой я бываю просто невыносима, строптива, капризна, но я верна тебе. Неужели ты ничего не чувствуешь ко мне? - нахмурившись, произнесла речь девушка, напоминая себе о том, что чем меньше она старается играть, тем правдоподобнее выглядит. Сейчас её сердечко стучало так громко, так взволнованно, что Симона запросто могла забыть об этом "правиле". Поднявшись, она накинула расшитый драгоценными нитями и жемчугом халат и подошла к двери. - Ты обращаешься со мной как с вещью. Хуже чем со скотиной... Чем я заслужила это? Я некрасива, да? Я уродлива... Я могу родить тебе! Я могу, правда! Эмилио... - расплакавшись сдавленно проговорила девушка и выскользнула за дверь, направляясь в свои покои. Достигнув их, Симона первым делом метнулась к письменному столу, стоявшему в комнате для приёма гостей, плавно переходящей в спальню. Смочив перо чернилами, она взяла лист и начала писать, выводя буквы с особой аккуратностью, но потому, что девушка плакала, слёзы попадали на бумагу, оставляя разводы. Закончив писать, она вытерла слёзы и ещё раз перечитала записку.

Шумно выдохнув, она сложила её в несколько раз и полив воском, запечатала. Чуть помедлив, Симона подозвала к себе служанку, единственную посвящённую в её дела в этом доме. Наказав достать рыжеволосого парня из под земли, но любым способом передать записку, она вручила служанке письмо и, проследив, чтобы никто не увидел, отпустила, первым делом закрывая дверь на замок и принимаясь расхаживать по комнате в чудовищном волнении, коего не случалось с ней ранее. Слова Эмилио, резанувшие по изнеженному самолюбию, не давали ей покоя. Не было секунды, когда бы девушка не думала о том, что она утратила свою красоту или же красивой никогда не была. Вампа как-то странно влиял на неё, словно вторгался в её разум, выворачивая всё на изнанку. С мукой на лице, девушка не переставала мерить шагами гостиную, дожидаясь, когда увидит возлюбленного. А что если он не придёт? Я покончу с собой! - с горечью подумала она, вызывая новый поток слёз. Конечно же, Симона не собиралась это делать, у неё бы попросту не хватило духа.

Секунды обращались часами, а минуты превращались в самую настоящую вечность. Даже границы реальности стали расплываться, заставляя девушку выть от безвыходности, расхаживая по гостиной взад и вперёд. Обладая великолепным "талантом" накручивать себе, Симона попросту медленно сходила с ума, безудержно оплакивала что-то, вконец измотанная собственными переживаниями. А ведь этот день так хорошо начинался! Новое платье, расшитое камнями и драгоценными нитями, затянувшаяся прогулка по саду, прекрасная книга, а затем бал - его объятия как бы невзначай в танце, его взгляды, но бал кончился - наступила ночь, вновь разлучая их, ссора с мужем, скандал, соблазнение и тут же отказ, попытка убить, боль, изнеможение и нежелание жить, разоблачение и невыносимые муки ожидания. Девушка со злостью отпихивала по несчастливой случайности оказавшиеся на пути стулья, статуэтки и прочие небольшие предметы. Не смотря на свой ухоженный вид, Симона скорее напоминала дикое животное, рыщущее в поисках добычи, которой не было уже долгое время и, судя по всему, не будет. Безвыходность, вновь безвыходность. Девушка рыдала, заламывая руки, запуская пальцы в свои волосы, и всё думала о том, что некрасива более, что не нужна никому. Он не придёт! Он не любит меня больше! Кому я тогда нужна? Кто такие эгоисты? Они не думают ни о ком, кроме себя, рушат судьбы, играют чувствами, но им всё же так важно быть кому-то нужным, это так по-человечески, так обыденно, нормально. Зачем жить, если ты не нужен никому? Мой бедный Бенволио, он и так страдает, так зачем взгружать свою ношу на его плечи? Я знаю, что нужна ему, но ведь я... Я не хочу быть нужной ТАК. Почему у меня не хватило силы искоренить в нём чувство к этой простолюдинке с самого начала? Вот она - великая любовь! Да будь она проклята! Сказать, что предупреждала, просто не повернулся язык... Как ему, должно быть, больно. А мне? А я? Я даже Меркуцио не нужна! Не нужна! Он не пришёл. Уже почти час прошёл, а его всё нет... С Ромео всё хорошо, но эта Капулетти! Кроткая и милая? Едва ли! Он такой доверчивый, такой ранимый... Молюсь, чтобы всё было хорошо, чтобы она не разбила его сердце. А София? Лицемерка! Единственная подруга и какова! Вся мне под стать... Не так она плоха. Она больше думает головой, чем я и умеет отрезвлять меня. А я? Ну где же Меркуцио? Если он появиться здесь, я убью его! Он совсем не любит меня, если заставляет так страдать! Где же он? Где?
Симона вздрогнула и едва не вскрикнула, когда в дверь постучали. Эмилио? - подумалось ей, но вспомнив как был настроен супруг, когда они прощались, девушка сразу же отбросила эту мысль. - Войдите. - холодно произнесла она и с выражением, будто не металась по комнате в течении последнего часа, грациозно опустилась в кресло, делая вид, что читает лежащую на столе книгу. Стоило двери заскрипеть, заявляя о том, что её визитёр решил показаться на глаза, Симона как бы нехотя оторвалась от книги, бросая отвлечённый взгляд в сторону двери и тут же вновь возвращаясь к книге. - Вы явились, синьор? Что ж, я уже не надеялась Вас увидеть. - холодно говорила Симона и по её виду сразу было понятно, что она изображает своё обычное поведение только потому, что сильно обиделась.

Девушка изогнула одну бровь и скривила губки, услышав, как Меркуцио начал оправдываться,, но поняла, что злиться на парня, который на самом деле спешил сюда со всех ног, не стоит, ведь он ни в коем случае не хотел тем самым обидеть её, и начала постепенно смягчаться. По прежнему Симона сидела, не поворачиваясь к нему и желая во что бы то ни стало вытянуть извинения, пусть даже извиняться было не за что. В этом была она, привыкшая брать от сложившейся ситуации всё, что возможно. Пальцы напряжённо впились в обложку книги, она слышала каждый его шаг, даже его дыхание. Тело девушки била мелкая дрожь, виной которой были стресс и сильнейшая усталость. Нервы её находились просто в взрывоопасном состоянии, всё вокруг раздражало Симону, и одновременно было способно довести до истерики. Сейчас синьора Вампа была как никогда уязвима.
Поцелуй, нежный, невесомый и в то же время такой горячий, обжёг кожу за ухом. Прикрыв глаза и затаив дыхание, она отдалась ощущениям, невольно потянувшись, чтобы погладить возлюбленного по щеке. Пропади оно всё пропадом - я твоя! Вся без остатка! Кто я без тебя? Моя половинка, мой любимый. - Я больше не могу! - не выдержала она, начиная плакать и поворачиваясь к Меркуцио, пылко целуя его в щёку. - Он обращается со мной, как с вещью! Он унизил меня, затем хотел опозорить в нашем кругу, после - отправить в монастырь, а теперь он хочет уехать и жениться на другой, оставив меня! Что обо мне будут говорить, ты представляешь себе? Он сказал, что я некрасива! Я некрасива? Я правда некрасива? Меркуцио, обними меня. - в истерике лепетала девушка, не позволяя себе говорить громче шёпота. - Прости меня, прости, моя любовь. Я чуть было не отдалась ему, чуть было не поддалась грязной животной похоти. Я так виновата пред тобой... Я... О, кажется, я схожу с ума. Давай убежим? Куда-нибудь далеко-далеко, где нет всех этих ужасных обязательств, где я не жена ему? Давай убежим, оставим всё, оставим эту жизнь? - глаза были полны слёз, но разум уже не был затуманен отчаянием. Обхватив его лицо руками, Симона страстным поцелуем впилась в губы Меркуцио.

Симона мутным взглядом смотрела на него, прерывисто дыша от слёз, скользящих по её щекам. Болезненный вид выявлял в ней нежелание продолжать жить дальше, отчаянье, боль.  Тем не менее, красота её не померкла даже пред такими сильными соперниками, как уныние и подавленность. Девушка чувствовала себя опустошённой и уставшей. Ей уже не хотелось ничего, кроме как лечь и ничего не чувствовать, просто существовать. В мысли пробралось сомнение, стоило Меркуцио решительно заговорить о побеге. Уж не знаю, чего она ожидала, предлагая ему убежать. Быть может, она хотела, чтобы любимый отговорил её, образумил, но иначе объяснить её помыслы было нельзя. Как я оставлю всё, что, казалось, никогда не потеряю? Моё положение, мои деньги, мои платья. К чёрту всех тех, кто говорит, будто деньги ничто по сравнению с любовью.  Скитаться? Скрываться всю жизнь? Увольте! Не иметь влияния - хуже всего. А деньги? А что деньги? Да, у Меркуцио есть имя, но мы не сможем жить на то, что сейчас имеем при себе. Отказывать себе в чём-то? Пусть другие отказывают! Я не стану утруждать себя стиркой или уборкой! Подняться не получится. Не стоит лукавить, он ещё мальчик, всего лишь мальчик, у которого слишком много возможностей. Кроме того, Эмилио ведь хотел уехать... Она всё думала и думала, отвечая на поцелуй, но прервав его, заметно оживилось и с улыбкой посмотрела на юношу. - Быть может, не стоит бежать? Эмилио обещал уехать в Рим. Разве есть резон бежать, когда он сам бежит от меня? Пусть находит себе невесту. О нём все вскоре забудут. А я... Ты... Мы с тобой... Будем вместе безо всяких препятствий. Он уедет... Нужно лишь немножко потерпеть. Неделю, может две. Мы терпели год. Разве неделя - это много? Любимый, я так соскучилась по тебе... - она говорила быстро-быстро, не успевая сделать вдох, а когда договорила, очаровательно, игриво улыбнулась, притягивая его к себе и целуя в шею.

Она уже не могла терпеть, каждой клеточкой своего тела желая его. Симона льнула к нему, покрывала поцелуями его лицо, шею и половину слов молодого человека пропускала мимо ушей, а ему, похоже, было всё равно, или же Меркуцио пока ещё сдерживал себя. - А как же твоё право наследства? Ты не потеряешь его, если убежишь со мной? От власти, такой власти отказываться ради меня глупо... Во всяком случае, я бы поступила иначе. - попыталась взять себя в руки молодая синьора, оторвавшись от его шеи и внимательным, серьёзным взглядом исследуя реакцию возлюбленного на свои слова. - И моя репутация... В этом человеке нет ни капли благородства. Если он узнает о том, что я всерьёз устроила то, в чём, пытаясь вывести его из себя, мимолётно призналась, он распустит слух, сделает всё, чтобы опозорить меня, сровнять с землей, смешать с грязью. Зачем же я дала эту клятву перед Богом, которую нарушила? Почему я тогда не воспротивилась мнению старших? - с мукой на лице запричитала Симона, но тут же прекратила, тяжело вздохнув, понимая, что эти слова пустые и только забирающие минутки, которые были бесценны сейчас. Фраза его вызвала усмешку. Девушка вновь прижалась к Меркуцио, принимаясь покрывать поцелуями его лицо. - Я так соскучилась по тебе. Ты ведь не приехал просто для того, чтобы поговорить... И ты не уедешь просто так. Я так давно не... Я истосковалась по тебе. Я люблю тебя и желаю тебя с каждой секундой всё сильней и сильней. - шептала она, обжигая его кожу своим дыханием. - Мы можем и сейчас уехать. Скажем, в дом моих родителей. А Эмилио я могу сказать, что это лишь моя прихоть, вызванная обидой.

Дыхание перехватило. Симона судорожно пыталась набрать в лёгкие воздуха, чтобы ответить ему, но лёгкая дрожь и мурашки по коже не давали ей этого сделать. Наконец положив руки на плечи юноши, она глубоко вздохнула, внимательно взглянув на него. - Нет! Он не настолько глуп, чтобы не выставить это в выгодном для себя свете. О, я уверена, этот хитрец что-нибудь придумает! Тогда я... Я потеряю всё, а он женится во второй раз. Главное - не позволить ему увезти меня в Рим. Ведь здесь, в Вероне, я могу рассчитывать на покровительство нашего князя? - девушка лукаво улыбнулась, отводя взгляд. - Или... Что ему помешает просто убить меня? - тело синьоры Вампа содрогнулось, выказывая её страх, но на лице по прежнему играла милая улыбка. В действительности, после того, что произошло сегодня, Симона ни в чём не была уверена. Что мешало ему тоже взять нож и решить эту проблему, возомнившую себя королевой, раз и навсегда? Известно, что мужчины ещё какие собственники, а Эмилио, привыкший получать всё и сразу, отличался этим особенно. Девушка затрепетала в руках любимого, прикрыв глаза. Из-за освещения ресницы бросали на щеки большие чёрные тени. Она усмехнулась, положив руку поверх его брюк и с вожделением глядя на парня. - Ты хочешь, чтобы я оделась или чтобы я разделась? - прошептала Симона у самых его губ, нежно сжимая пальцы и тут же резко отстраняясь. Усевшись поудобнее в кресле, она обмакнула перо в чернильнице, достала новый лист бумаги и принялась писать.

Она рассмеялась, выводя слово "верная" и отложила записку, вновь поворачиваясь к Меркуцио. - Так чего же Вы хотите? - произнесла она шёпотом.

Симона грациозно поднялась, словно кошечка, и обняла любовника за шею, коротко целуя в губы. - Жди здесь. Дай мне несколько минут и мы убежим отсюда. - ласково прошептала она, спустив руки ниже и поправив его дорогую одежду, которая не была снята ещё с бала. Уткнувшись лбом в грудь Меркуцио, чтобы перевести дух, девушка чуть приобняла его, но тут же отстранилась, направляясь к шкафу и доставая оттуда первое попавшееся платье. Эта маленькая деталь была настолько ей несвойственна, что любой, кто хоть когда-нибудь присутствовал подле неё утром, сильно удивился бы. Обычно, на выбор наряда и подбора аксессуаров к нему уходило не меньше получаса, сейчас же, уделять столько времени своему внешнему виду было просто невозможно. Скинув ночную сорочку, девушка оглянулась через плечо, наблюдая за Меркуцио. Она провела руками вдоль своего идеального тела и, тихо хихикнув, принялась одеваться, успев отметить, что платье, выбранное ею, было чудесным, впрочем, как и все её платья. Расчесав волосы, не любуясь и не запуская в них пальцы - не было времени, Симона быстро заколола их, взяла плащ и подошла к парню, поворачиваясь к нему спиной, чтобы он завязал её платье, затянуть которое самостоятельно девушка попросту была не в силах. Прижавшись к возлюбленному, она запрокинула голову назад, но тут же отстранилась, накидывая плащ, когда убедилась в том, что платье было завязано. - Как он может! - недовольно произнесла Симона, нахмурив бровки. - Он даже не послал никого, узнать, как я здесь! Небось спит себе... - в голосе её звучала обида. Помедлив, девушка всё же взяла молодого человека за руку, потянув к двери.- Поспешим.