---Вилла Монтекки. Сад.
Всю дорогу, которая началась на тропинке сада, Ромео на горе Бенволио, составившему ему компанию, не переставал щебетать о любви, ночи и дне, утомившей его вражде и уж конечно о прекрасных карих глазах Мерседес, о шелке её волос, о... - Она такая чистая, искренняя, неиспорченная. Она ангел! Как же мне надоели все эти кокетки... Мерседес такая девушка, которую её простота только красит. Правда, она убежала от меня вчера... Бенволио, как думаешь, чем я мог её спугнуть? - задумчиво размышлял молодой человек, совсем не смотря под ноги, часто запинаясь и изредка поворачиваясь к другу, чтобы убедиться в том, что он его слушает. К сожалению, убеждаться получалось не всегда. Я жду новой встречи с трепетом в груди. Моя Мерседес!.. Ах, моя ли? Тревожит, терзает меня что-то... Что ждёт меня за новым поворотом? В любовных муках суждено мне провести всю жизнь? О, как сладостны эти муки, но и они не вечны... Вечна лишь любовь! Любовь и звёзды! Любовь, любовь... Где же моя любовь? Любить всегда больно, но эта боль... Что может быть желанней? Неправ был друг, говоря о крыльях, опалённых солнцем... Над шрамом шутит тот, кто не был ранен.
- А вот и он! - весело объявил Ромео, заметив товарища первым. - Меркуцио! Дружище! Как же ты? А мы как раз к тебе направлялись... - начал юноша, не подозревая о том, для чего Бенволио собирался к их общему другу.

Ах, значит какого чёрта?! Сейчас узнаешь! – Бенволио пошатнулся, с трудом удерживая относительное равновесие, и, едва не задохнувшись от возмущения, украдкой стёр тыльной стороной ладони кровь с разбитой скулы и тут же снова ударил Меркуцио. Удары посыпались градом с обеих сторон, однако боль ощущалась не так явно, а всё потому, что голову заполняла только холодная ярость: как ни странно, Бен совсем не ожидал, что Меркуцио полезет в драку, и это явилось для него выбивающей из строя неожиданностью. В очередной раз он занёс кулак и ударил, как ему ещё недавно казалось, своего друга так, что буквально услышал, как хрустнули костяшки пальцев правой руки. Это явно был уже перебор, и Бенволио, откровенно говоря, был рад тому, что Ромео наконец-таки соизволил вмешаться. 
Парень стоял, сгорбившись, тяжело дыша и исподлобья глядя на друзей. Теперь уже явственно ощущалась ноющая боль под левым глазом, там явно назревал здоровенный синяк. Ко всему прочему, как и ожидалось, костяшки были всё-таки содраны в кровь, как впрочем, и скула. Да и весь внешний вид оставлял желать лучшего: хорошенько потрёпанный, пыльный, а кое-где на рубахе виднеются даже капельки крови.
О, нет, дорогой мой Ромео, я-то как раз вполне ещё в своём уме! Думаешь, я полез бы без повода?! Отнюдь! Ты ведь не дал мне всё рассказать тебе ещё в саду, так вот слушай! Вчера возвращаясь домой я наткнулся в коридоре дома на нашу дорогую сестрицу и, конечно же, я ожидал очередного скандала, но всё случилось строго наоборот: она была в истерике и выдала мне массу интересных подробностей… Как ты посмел! Ещё и врал нам! Да ты просто… - Бен сверлил Меркуцио взглядом, полным презрения. Она, конечно, не подарок, но ты… Я никогда бы не подумал, что ты на такое способен! Что ж ты её ещё и в постель-то не затащил?! Времени не хватило?  Или может упорства?! – опять захотелось дать отрицательным чувствам выход при помощи простой и до боли знакомой драки.

Получив пару-тройку ударов, отчасти заслуженных, Ромео тяжело дыша стоял среди улицы, готовый к тому, что эти двое сцепятся вновь, но к счастью, как сначала ему показалось, этого не случилось. Вместо этого Бенволио обещал поведать им обоим причину такого поведения и убедить его в собственной правоте. Всё пустяки, мелкие ссоры. Наш союз, священный союз. Ничто не разрушит его! Никогда! - думал он, прежде чем выслушать брата, который рассказал маленькую "безобидную" историю, от которой у Монтекки просто отвисла челюсть. Ромео не отрываясь смотрел на Меркуцио, руки его тряслись, отчего юноша поспешил сложить их на груди - отличный жест для того, чтобы закрыться от кого-то, "не пропускать в свою душу". Он просто не верил своим ушам, язык словно онемел, не давая сказать ни слова. Неужели это правда? Меркуцио... Друг... Я верю: ты не мог так с нами поступить, с ней... Ты обещал, ты говорил. О, Боже. Как больно... Что сказать? А если это недоразумение? А если нет? Он ведь плакала, так горько плакала... Симона, зачем ты встала между нами? Прекрасная причина раздора, но такого бессмысленного раздора... Нет, если он действительно...  Не может быть! Я не верю, я не хочу верить!
Молодой человек попросту растерялся, не зная как реагировать на слова брата, в груди защемило от какой-то странной боли. Было ощущение, что из самого сердца достали что-то святое, сокровенное, но испачкали и растоптали, после чего как ни в чём не бывало вернув на место. - Меркуцио, скажи мне, что это... - сдавленно начал Ромео, но осекся, потому что друг его сам начал свои оправдания, которые на самом деле таковыми не были. Он обвинял их, обвинял её. Ромео так хотелось верить в то, что Меркуцио говорит правду, но что-то не позволяло ему этого сделать. Стоя здесь, посреди улицы, юный Монтекки чувствовал, будто его разрывают на две части. Малоприятное ощущение, надо признать. Было так больно, что в какой-то момент Ромео понял, что готов расплакаться, что в уголках глаз уже начало неприятно щипать. Я хочу верить, но её слёзы, вчерашние слёзы... А Меркуцио... Он мог... Она красивая... Он... Мог... И одновременно не мог... Не мог так с нами поступить! Не мог предать! Но предал... Как же больно!
- Что же вы делаете со мной? - пылко произнёс он с мукой в глазах, провёл руками по лицу и волосам, пытаясь прийти в себя. - Меркуцио... - качая головой прошептал юноша, медленно отступая от друга к противоположной стене улицы. - Я не могу... Прости... То есть... Я не могу... Не верить...

Я не знаю. И знать не хочу. Судя по всему даже то, что всегда казалось крепким, словно сталь, рухнуло. Что ж, теперь я с полной уверенностью могу сказать: не осталось уже ничего святого и ничего вечного. Зачем тогда было строить? Бред какой-то. Прости, - совершенно разбитый, Бенволио с показным и «притянутым за уши» равнодушием пожал плечами. Не хотелось ни спорить, ни ругаться, ни объяснять, да и зачем? Всё равно уже никто друг друга не понял бы. Почему-то раньше с таким простым словом как «понимание», не возникало проблем и вопросов, что же случилось теперь? Стали старше? Лучше бы не взрослели, ведь в детстве всё было гораздо проще, надёжней и… понятней. Чёрт возьми, куда всё делось? Очень часто приходится задаваться вопросом: почему рушится именно то, что было более всего дорого? И ответ найти почти всегда невозможно. То ли это судьба и кара, то ли это причина в безалаберности самих людей. Только вот осознание подчас приходит слишком поздно. Наверное, так заложено природой.
Бен тряхнул головой и горько вхдохнув, посмотрел на брата. Прости, я сейчас не в состоянии трезво оценить ситуацию, я, по-моему, уже всё разрушил, что мог. И не знаю,  как теперь это исправить. Мне лучше уйти сейчас, - парень положил руку на плечо друга, и, избегая встречи взглядов, быстро ушёл, низко опустив голову. Только и оставалось, что думать, думать, думать.
-----> Пьяцца Бра

Отредактировано Бенволио (2010-05-26 05:13:23)

Ромео в полной растерянности смотрел на друга, яростно кусая губы, чтобы не расплакаться. Юношу словно по голове огрели чем-то тяжёлым и этим чем-то была правда о их дружбе. Горечь разъедала сердце, боль сводила с ума, мир просто разрушился. Всё кончено. - к этой мысли сводилось всё, о чём бы он не подумал. Быть мужчиной, держаться и не показывать слабости. Откуда в нём возникло это рьяное желание? Предательство Меркуцио перевернуло всё его сознание с ног на голову, но в душе всё ещё теплилась надежда на то, что всё это просто недоразумение, что друга лишь оклеветали. Но КТО оклеветал? Ах, Симона!.. Будь проклят тот день, когда ты поселилась у нас. Всем он принёс только несчастье. Ты ведь тоже настрадалась, милая... Подонок, он воспользовался тобой! Или нет? О, Боже, в чём мы провинились? За какие грехи ты так жестоко обошёлся с нами? А, быть может, это просто начало нового пути? Мне ненавистен этот путь! Я друга потерял! Так хочется простить, но я прощать не должен. Не стоит забывать, как обошёлся он с сестрой. Но сердце! Сердце чует! Он не делал этого... Нет, всё разрушено уже. Коль был он оклеветан, нас не простит он. Меркуцио, за что же ты такой гордец, который что угодно сделает, но не уступит. Упрямец! Но нет же! Он виновен! Увы, нет дружбы больше... Что делать мне? Что моя жизнь? В ней нету смысла, она пуста, нелепа и никчёмна. Что делать мне? Поддаться мне родителям, отцу? Женится? Что за глупости? А как же любовь? Хочу любви, хочу, хочу... Любовь... Так много в этом слове. Когда же ты, любовь, явишься мне?..
Ромео не смог вымолвить ни слова в ответ, лишь коротко кивнув. Что можно было сказать? Всё уже было сказано, и ни одно слово не смогло бы уже спасти их дружбы. Молодой человек полагал, что на этом неприятности закончились, но стоило Бенволио отойти на несколько шагов, как какие-то хорошенькие девицы захихикав пустили ему в след едкое замечание, заставившее Ромео подпрыгнуть на месте. Душа его горько выла от боли. И ты? Да как ты мог? За что? Зачем? Почему? Почему?.. Парень со всей силы ударил кулаком по стене, разбив костяшки пальцев в кровь. Он вздрогнул, когда голос Мерседес окликнул его, только тогда Ромео заметил, что она уже стояла перед ним. Быть сильным! Быть сильным! - повторял он себе, но на глаза выступили слёзы через секунду после того, как он успел отвернуться. - Душа моя, я рад тебя видеть... - стараясь, чтобы голос не дрожал, произнёс Монтекки, силясь быть приветливым.

Стоя здесь и пытаясь прекратить это безобразие, упорно и нещадно текущее из его глаз, Ромео в столь короткий срок умудрился напридумывать уйму версий под кодовым названием "как всё на самом деле произошло". Надо сказать, что некоторые из них играли друзьям на руку, но другие устраивали разгром в пух и прах. К слову, последние порой были даже хуже, чем ему подумалось поначалу. Юноша нервно провёл тыльной стороной ладони по глазам, тем временем резко высвобождая свою вторую руку, так как совсем не желал сейчас жалости по поводу обычных ссадин. - Предательство душит и колит, и режет, совсем не оставляя возможности убежать. Они оба, оба предали нашу дружбу. Осталось ли в этом мире хоть что-нибудь святое? Неужели в людских сердцах не найдётся ничего сокровенного? Я обманут, я предан. Какой же я болван! Столько лет... Всё впустую. Выходит, нельзя верить никому. Прости, прости, мой свет. Бежать я должен! - с сожалением объявил он, поворачиваясь к девушке. - Хоть из Вероны прочь... Так что ж?.. Мне важно поговорить, вдруг мне поможет он. - шёпотом добавил Монтекки, словно бы теперь обращался к самому себе. Невесомо коснувшись губами щеки Мерседес, парень натянуто улыбнулся и метнулся за угол, со всех ног спеша навестить этого человека. Я должен найти его. Я должен поговорить! Отец Лоренцо мне поможет. Я верю, я знаю.
----(туда, где найду несчастного священника. потом исправлю)