----Входной зал.
И вот в который раз за сегодня Ромео оказался в этом чудесном месте. Что здесь было такого особенного? Здесь было мало камня, дышать становилось легче, а грёзы и мечтания словно сами напрашивались в голову. В саду было довольно тихо, и только с улицы приглушённо доносились шум и ругань, которая давно стала привычной для юноши, но сейчас вгоняла его в краску, так как с особой "пикантностью" портила этот прекрасный момент. Взглянув на девушку, он позволил прочим звукам смешаться, слушая только её голоc, следя за её движениями. Влюблённость - странная призма, при взгляде через которую всё кажется каким-то удивительным, прекрасным. Вот и Ромео, глядя на неё, не мог сдерживать мечтательной улыбки, дышать ровно, всё в ней завораживало и вызывало трепет. - Совсем скоро солнце спрячется за горизонт. Для него это маленькая смерть, верно? А ты боишься смерти? - в его тоне не было той нотки, которая часто появлялась в тоне людей, когда те говорили о смерти. Ромео был романтиком и любителем пофилософствовать, и потому не видел в смерти ничего такого, что могло бы пугать. Смерть же во имя любви считалась им достойнейшей и не нашедшей равных. Только ради любви следовало умирать, остальное вовсе не стоило человеческой жизни.

Ромео тепло улыбнулся, наблюдая за девушкой. Ему так хотелось дотронуться до неё, поцеловать, но он боялся спугнуть её, боялся, что стоит ему оказаться чуть ближе, чем следовало бы, птичка упорхнёт. Рассуждения Мерседес о смерти вызывали улыбку умиления, они были такими наивными и искренними, без замысловатых подтекстов. Девушка казалась ангелом, неиспорченным ребёнком, как-то по-особенному глядящим на вещи. Юноша взял её руки в свои и покачал головой, вызываясь рассказать, что он думает на этот счёт. - Моя милая, каждый из нас - тоже солнце! Мы умираем, погружаясь в мир теней, в ночь, но, поверь, наступит утро и солнце вновь будет над горизонтом. - вполголоса проговорил он, таким образом убивая сразу несколько зайцев. Во-первых обстановка от этого становилась таинственней и чуть романтичней, во-вторых их точно не мог слышать никто вокруг и наконец в-третьих, чуточку корыстно, но всё же, Ромео надеялся побудить девушку придвинуться ближе, чтобы лучше слышать его. - Умирать не страшно, но тысячи людей отдают свои жизни за то, что этого совсем не стоит. Дуэли - глупая гордыня, войны - тщеславие сильных мира сего, а что если умереть во имя любви? Во имя дружбы? Ради такого не жалко жизни. О, ты права, страшней всего потеря, мир пустеет. - поначалу молодой человек говорил с презрением, затем в голосе его засквозили нотки пафоса, свойственные всем романтикам, а под конец голос почти утих, становясь наполненный какой-то грустью и размышлениями, бывшими в этот момент в его голове.

Больше всего в девушках Ромео любил глаза. Даже не зная человека, лишь заглянув в зеркало его души, можно было сказать многое. Глаза могли быть холодными и ледяными, лукавыми зелёными, глубокие и тёмные, в них обязательно должен был быть какой-то смысл - девушки с пустыми глазами вызывали у него отвращение. Мерседес... Её глаза пленили юношу, он не мог оторвать от них взгляда. Большие, выразительные, Мерси была неиспорченным ребёнком, что и было в её взгляде, чистый, открытый, ясный. Всё ещё силясь, чтобы не поцеловать её, юноша глядел в карие глаза и внимательно слушал её, находя звук её голоса самой прекрасной музыкой на свете. Влюблённый дурак? Быть может, но разве это плохо? Влюблённые пребывают в состоянии приятного забвения, которое зовётся эйфорией, поэтому они счастливы! Мерседес положила голову на его плечо, что-то тёплое разлилось по всему телу, но он осторожно отстранил её, услышав этот странный вопрос, который должен был бы ввести его в смятение. - Глупенькая, разве бывает ненастоящая любовь? - с улыбкой спросил парень, придвинувшись к ней ещё ближе. Медленно, чтобы не спугнуть, он положил руку на талию девушки, притягивая её к себе, второй рукой аккуратно приподнял её личико за подбородок, заглядывая в тёплые карие глаза. Вопросительно вздёрнув брови и едва заметно кивнув, как бы спрашивая разрешения, он всё-таки решился прикоснуться к её губам.

Дыхание как-то странно перехватило, сердце забилось чаще, кровь прилила к голове. Разумеется, Ромео и раньше случалось целоваться с девушками, но каждый раз он ощущал это по новой, с каким-то особенным трепетом относясь к каждому поцелую, потому что даже не смотря на то, что они были, было их не много. Стоило ей только отстранится, как юноша вновь притянул Мерседес к себе, накрывая её губы своими. В его движениях не было и намёка на дикую страсть. Всё происходило как-то осторожно, нежно, без лишних движений. Он просто целовал её, наслаждаясь каждой секундой, чувствуя вкус её губ, замирая каждый раз, когда девушка начинала отвечать ему. Наконец прервав поцелуй, Ромео поцеловал её в висок, и обнял. - Это не сон? - прошептал он, вдыхая аромат её волос.

Этот вопрос, вопрос, который всегда всё портил, вопрос, на который Ромео никогда не мог дать твёрдый ответ.  Всё потому, что он боялся ранить девушку своим ответом, каким бы он не был. Скажи он "нет", парень мог обидеть её чувства, да и неправдой это было вовсе, скажи он "да", он бы не солгал, однако никто не знал, что будет завтра, а ветреный влюбчивый Ромео запросто мог влюбится ещё раз. Казалось бы, разницы никакой, но сказать "я люблю тебя" было гораздо легче, чем "да, люблю". Сам он всегда с лёгкостью признавался в своих чувствах, а этого вопроса очень боялся и не хотел. Что ж, тем не менее, надо было как-то выкручиваться, надо было отвечать. - Я люблю тебя здесь и сейчас, когда ускользает сегодняшний день, цепляясь за первые звёзды, чтобы хотя бы чуть-чуть побыть с нами. - тихо проговорил юноша, глядя в её глаза. - Я не хочу, чтобы заканчивалась эта сказка! Она рассеется и тебя уже не будет рядом, мой сладкий сон. - прошептал Ромео, приблизившись к её губам.

Совсем не замечая, как дразнит её, Ромео смотрел в глаза девушки, просто желая оттянуть момент, когда поцелует её, но Мерседес оказалась чуточку решительней и сама сделала это. Хотелось, чтобы этот момент длился вечно, но солнце заходило, на улице темнело, каждую секунду напоминая о треклятом времени. Задумывался ли юноша сейчас, когда всё складывалось так прекрасно, о том, что уже завтра он мог заново влюбится и разбить ещё одно девичье сердце? Конечно нет. Окрылённый, юный Монтекки даже не думал о том, чтобы хоть на миг оставить своего ангела. Не осознавал он так же и то, что узнай отец о его похождениях, обязательно будет ссора и нотация о его положении и должном поведении. Как только Мерси отстранилась от его губ, Ромео испытал растерянность и разочарование, но тут же обаятельно улыбнулся, понимая, для чего она прервала этот поцелуй. - Как того пожелает дама. - протянул он, проведя пальцами по предплечью девушки, и, завладев её рукой, прикоснулся к ней губами. - Признаюсь откровенно, я был бы не прочь пройтись, однако твоё желание - закон для меня. Я, твой покорный слуга, готов идти за тобой хоть на край света или же остаться здесь. - вкрадчиво произнёс он, притягивая возлюбленную к себе.

Ромео тепло и добро усмехнулся, теребя пальцами чёрный локон девушки. Так легко и непринуждённо! Он, конечно же, не был циником и соблазнителем, однако юноше было весьма на руку то, что девушка молча внимала ему, была скромна и молчалива. С ней, просто не нужно было постоянно боятся оступиться из-за какой-то глупости, связанной, скажем, с манерами. Эти капризные дамочки так надоели ему! Другое дело - Ромео не признавался себе в том, что уже завтра ему могут надоесть простые девушки и захочется вновь за кем-нибудь побегать. - Моё сердце считает иначе. - с улыбкой произнёс он, поднося руку девушки к своей груди. - Слышишь? Тук-тук, тук-тук, я твой слуга навеки, юная прелестница. - еле сдерживая смешок шептал Ромео, изображая своё сердце. Поднявшись, парень последовал за Мерседес, не позволяя себе лишнего, да и не желая этого, и просто держа её за руку. - Он утрировал, хотя, смею заметить, замечание Бенволио было не беспочвенным - нехотя ответил он.

Ромео немного остудило напоминание о разнице между их сословиями, но даже этому... Нет, ТЕМ БОЛЕЕ этому, он не желал позволять омрачить вечер, посему после недолгой паузы вновь улыбнулся и подался вперёд, чтобы поцеловать девушку, но она не дала этого сделать. - Оно не слышит тебя. - хитренько произнес юноша, качая головой. - Оно говорит, что ты глупенькая, и что очень тебя любит! - прошептал юный Монтекки, но уже не решился пытаться поцеловать её. - Я здесь, рядом с тобой. - уточнил он, с замиранием наблюдая за Мерседес, но следующие её слова заставили его отступить и нахмуриться: парень терпеть не мог, когда девушки говорят ему это. Солгать было нельзя, но не говорить же прямым текстом: "Да, милая, ты у меня на один день, а завтра я буду клясться в любви другой. Я человек ветреный и непостоянный." - Да, к чему скрывать? - небрежно и с улыбкой ответил Ромео, стараясь не выглядеть напряжённым или озадаченным. Мерси сообщила о том, что ей пора уходить. Неужели обиделась? Однако, последняя её фраза вызвала бурю эмоций и учащённое сердцебиение. - Я могу признаться Вам в том же. Впрочем, это чудесный повод провести вечер лучше этого. - с обаятельной улыбкой заявил Ромео, влюблённым взглядом улавливая каждое её движение. Не дав ему сказать что-то ещё, поцеловать или как-то ещё попрощаться, не дав предложить проводить её до дома, Мерседес развернулась и убежала, вскоре скрывшись из виду. - До завтра... - прошептал он, едва не подпрыгивая от эмоций, переполняющих его и вызывающее чудесное ощущение эйфории, "полёт души", как называл его сам Монтекки.
Поддавшись мимолётному желанию, всю ночь безнадёжный романтик провёл в саду, погрузившись в мечтания.

Ветер бушевал, почти сдувая с места, солнце спряталось за тяжелыми тучами, не успев толком взойти. Природа была беспокойна и нагоняла беспокойство на остальных, но Ромео было всё равно, потому что он видел сон... Бессонная ночь, проведённая в любовании звёздами и любовных грёзах, была для него делом обычным, но на этот раз так сильно вымотала юношу, что тот, обняв и уткнувшись лбом в ствол дерева, стоящего рядом со скамейкой, мирно уснул, даже не заметив этого. Картинка сменялась картинкой, а вокруг было прекрасно и хорошо, когда чей-то голос, показавшийся парню ужасным в этот момент, не начал звать его, желая вырвать из объятий сна. Подумав, что этого будет мало, "голос" попытался его растормошить, бросая при этом ехидные словечки. Ужасен-то он может быть был и ужасен, но этот голос Ромео не спутал бы никогда. - Бенволио, отстань... - сонно и недовольно протянул молодой человек, пытаясь отмахнуться, но тут же очнулся, резко раскрыв глаза. - Который час? - быстро спросил он, озираясь по сторонам и обнаруживая себя в том же саду, на той же скамейке, где провёл всю ночь. - День не сравниться с ночью тёмной. Все злые лица, суета, жала слов, наполненные ядом - всё исчезает во мгле. Мир дышит! А я не сомкну глаз, чтобы упиваться сияющим ликом луны, пьянящим одиночеством... - мечтательно протянул он, переводя взгляд от неба к другу, выражение лица которого было привычным для таких вот лирических отступлений Ромео. - Ах, друг Меркуцио... Так вот: мы помирились. Ты был прав. Ничто не разрушит нашу дружбу, а девушки... Симона... Пустое разводить из-за неё ссоры, ведь она слишком влюблена в себя, чтобы дарить любовь ещё кому-то. - тяжело вздохнув объяснил юноша, поднимаясь со скамьи. - Найдём его? - предложил Монтекки, не дожидаясь друга направляясь к тропинке ведущей из сада.
-----Виколо Кьодо

----Дворец князя. Входной зал.
Незаметно проскользнув в сад, Симона отдала служанке плащ и перчатки, как и было уговорено, а сама не спеша направилась по одной из дорожек, змейками ведущих мимо роскошных кустов с розами, пионами, бархатцами. По краям, на камнях, если приглядеться, можно было заметить плющ, который вился до самых стен и высокого забора. Балкон. Девушка резко обернулась, разглядывая его сквозь крону развесистого дерева. Симона Монтекки, как же Вам не стыдно? Ваша маменька была бы вне себя, узнав, что под окнами Вашими ночью делают кавалеры. Эта поистине безумная затея сведёт меня с ума. Завтра, уже завтра я стану его невестой! А всего через несколько дней... Родственницей князя. Не плохо, не плохо. Так любовь или холодный расчёт? О, я люблю его, сгораю от любви. На этот раз всё складывается как нельзя лучше. Это тот муж, о котором я могу только мечтать. Но он так несерьёзен... Все юноши таковы, даже часть мужчин ещё мальчишки, которым не прожить без нас.
Она достала из складок платья пуговицу, внимательно разглядывая её, а потом прижала к груди и закружилась, пританцовывая и подпрыгивая. Ветер нещадно трепал длинные каштановые волосы и оставлял на коже мурашки. Со своим шатким здоровьем Симона могла запросто простудится, но это не останавливало её. - Синьора Симона. - прошептала она, присев в реверансе пред незримым собеседником и тотчас звонко рассмеялась и уселась на скамью, поднимая с неё листы бумаги и начиная их читать. Судя по содержанию, рукописи принадлежали её младшему брату. Сентиментальные, но премилые стишки. У него на уме только прекрасные дамы, розы да прогулки при луне. - Ах, Ромео, опрометчиво ты поступил, забыв их здесь. Хорошо, что попали они ко мне, а не к твоему отцу. - с улыбкой прошептала девушка и продолжила читать

Нет, на мои уста кладет печать Моя любовь, которой нет предела... Девушка усмехнулась, в который раз покачав головой. Ей нравились стихи, бесспорно, но она с тем же успехом могла осудить их за легкомыслие и несерьёзность. Лишь прочитав первые строчки, можно было судить о ветрености поэта, написавшего их. Он воспевал природу и девушек, видя мир сквозь розовые очки, заставляя сестру и умилятся и переживать. Ромео так раним. Боюсь, что однажды судьба его от этого обернётся роковой. О, молюсь, чтобы всё было иначе. Я за себя постоять могу куда лучше, чем Ромео. Ромео - не Бенволио, и уж тем более не Меркуцио. Нет, никого из них не стоит перевоспитывать. Все они прекрасны в своём виде. Ума бы побольше... Симона улыбнулась. Голос окликнул её, но она даже не удосужилась поднять взгляда, прекрасно понимая, кто стоит перед ней. Сказать, что девушка была удивлена подобным визитом - не сказать ничего. - Мне казалось, ты достаточно обсудила с моим братом. Или я не права? Кларисса, если ты пришла, чтобы отыграться, дать мне отпор, то смею заверить, мне наскучили нападки и я бы пожелала не видеть тебя больше в этом доме. Или в последний раз я не достаточно хорошо дала понять? - ледяная статуя, ей Богу, она по прежнему не смотрела на собеседницу, выказывая глубочайшее к ней презрение. Позволяя смотреть на себя сверху вниз, Симона всё равно возвышалась над нею, каждой клеточкой тела чувствуя неловкость и напряжение Клариссы. Она уже давно привыкла к такой реакции, и это безмерно нравилось ей. - Кроме того, милая, о чём мы можем разговаривать? Разве умеешь ты поддержать беседу? Ведь не умеешь? Так и я не смогу браниться и с упоением разглагольствовать о том, как дочь пекаря, Франческа, вырядилась аки продажная баба, а Сильвио, ейный муж, побил палкой собаку синьора Антонио, за то что та стащила его завтрак. - начав ехидством, Симона закончила передразнивая тон торговок и прочих "барышень", что она видела на улице. Девушка лукавила, браниться она, конечно, могла, но считала это делом последним, умело возгрудив на него рукоприкладство.

Симона округлила глаза, но тут же вновь вернула себе завидное спокойствие. Кларисса была первой, кто обвинял её в несоблюдении этикета. Девушка сдвинула бровки, стараясь припомнить хоть один единственный раз, когда совершила оплошность, и не смогла. Должно быть, она говорит о том, что с ней я недостаточно вежлива? Ещё чего захотела? Девочка, кажется, забывается и совсем уж не помнит большую пропасть, отделяющую меня от неё. Или она имеет в виду нечто иное?.. Какое ей дело с кем я сплю? Ах да, Бенволио. Этот слух отравил мне всю кровь! Я должна найти Лючио. - О, этому старичку, этикету, я всегда была верна. Тебя же я не осуждаю. Нет ничего плохого в том, что такая как ты, не знает этикета и не умеет даже читать. Дело в другом. Рядом со мной, рядом с моей семьёй тебе не место. Безусловно, я не могу запретить тебе общаться с Бенволио, но стоит задуматься над тем, чем закончится это общение. Он разобьёт тебе сердце, как и дюжинам девиц до тебя. Ты лучше моего знаешь, как всё было. Варианта три: он затащит тебя в постель и бросит, ты наскучишь ему раньше, или же дядя распорядится о его женитьбе. Просто подумай о себе. Мужчины бессердечны, а на уме у них только одно. Будь осторожна. - Симона на глазах меняла тактику. Она уже не была "против" Клариссы, а действовала строго "за". Так или иначе, в обоих случая, в этом и прошлом, она была права. Снежная Королева опомнилась, откладывая стихи в сторону и поднимаясь со скамье, всё ещё не глядя на Клариссу. - Ты пришла из-за слуха. Я права? Это недоразумение. Мне приснился кошмар, я пришла к брату, он утешил меня. Я уснула в его покоях... А у слуг слишком длинный язык. Ничего не было. Неужели ты могла подумать что я разделю ложе с кем-то кроме законного мужа? Вздор! Ты должна стыдится этих мыслей. А слух... Слух утихнет раньше, чем об этом узнает вся Верона. Осознавая его абсурдность, все вскоре забудут. Это твой вопрос?

Симона довольно улыбнулась, показывая ровные белые зубки, и наконец повернулась к Клариссе, оглядывая её с головы до ног. - Мы достигли консенсуса, я вижу. - произнесла она довольно спокойно, но когда случайно провела по складкам платья, нащупав пуговицу, засветилась от счастья - это было заметно. - Я, напротив, уверена в Бенволио. Я уверена в том, что именно так он и сделает. - без капли лукавства ответила девушка, тяжело вздыхая. Тяжело потому, что что-то подсказывало ей - это не тот случай, когда Бенволио просто так оставил бы её. Монтекки чувствовала, что угрызениями совести брат не отделается и ей становилось страшно. - Я не буду вам препятствовать. Просто подумай о Бенволио. Стоит ли тянуть его в этот омут, лишать его всего, что он сейчас имеет. Понимаешь ли, он другой... Он ведёт себя иначе, чем когда-либо. И я не знаю... Я не знаю, кого он выберет, если ему поставят выбор между тобой и семьёй. - Симона нахмурилась и опустила взгляд, покачав головой, осознавая, с кем её дёрнуло откровенничать. - Боже, какая глупость. Кому я открываюсь... - едва слышно прошептала она, вновь поднимая взгляд. - Просто оставь его, пока не поздно. Я умоляю тебя! - измученно выдавила девушка, вновь отворачиваясь, чтобы совладать со своими эмоциями. - Я понимаю. Он храбрый и умный, и красивый. Он добрый, но... Он тебе не пара. Ты лучше меня знаешь это. - на красивом лице вновь появилась ледяная маска, по сути не выражающая ничего, кроме самого льда. - Нельзя удерживать его, если ты не видишь цели. Так ты погубишь себя, его, меня, нас всех. - и опять какая-то странная открытость, не свойственная ей. Симона чувствовала себя двояко. Конечно, она опять играла, но не было в её словах того, что не выражало бы её чувств. Сейчас у неё получалось быть откровенной и не откровенной одновременно. - Зачем мне лгать тебе? Подтвердив это, я могла бы здорово отвадить тебя от Бенволио, но я не делала, мы не делали. Кроме того, уже завтра я стану невестой его лучшего друга. Расклад казался бы абсурдным, если бы сегодняшней ночью было хоть что-то, кроме прекрасных сновидений. Впрочем, только мысль о том что Меркуцио собрался женится или я дала согласие абсурдна. Зря я опять заговорила об этом раньше времени. - девушка лучезарно улыбнулась, сжимая пуговицу в руке. - Надеюсь я не сильно тебя шокировала. Ах да... С Бенволио мы всё разъяснили?

Симона коротко кивнула, возвращая себе самообладание, между бровями залегла складочка, говорящая о её глубокой задумчивости. Отчего-то на душе стало ужасно тоскливо. Гадкое предчувствие начало терзать девушку. Все остатки чудесного настроения улетели коту под хвост. Она сложила руки на груди, словно хотела оградить себя от всего мира, от его проблем. Мне трудно дышать. Я не верю в то, что стану его невестой. Что-то обязательно случится. Что-то... Боже, я молю тебя! Молю, пусть всё будет так, как должно быть! Я умру без него. Я сгину, если со мной будет кто-то, не он. Брось, Симона, это просто волнение. Всё прекрасно. Я люблю его... Разве я могу противится этой любви? Ах, как же я люблю его! И это слово, это чувство... Страсть. Она добавляет особый окрас. Разве можно любить, не чувствуя страсти? Не зная, каково это, когда твоя плоть сгорает в её пламени? - Благодарю. Я сама знаю его не так давно. Он лучше, чем я думала... - о, как двусмысленно звучала последняя фраза. Холодный, хитрый взгляд и уголки губ, дернувшиеся для лукавой улыбки. Действительно, Меркуцио показал себя с новой стороны. Несмотря на её уговоры, его заслуга здесь была, выявлявшая безмерное благородство. Страшно подумать, как бы поступил другой на его месте. Ведь не мудрено, если мужчина, раз овладевший женщиной, не станет на ней женится. Иной даже церемониться с ней не стал бы. Меркуцио был другим. Симона отошла от Клариссы, срывая розу и вновь поворачиваясь к девушке. На лице её была улыбка, но она тотчас погасла, стоило ей услышать слова собеседницы. - Он не откажется. - измученно, с болью и горечью воскликнула девушка, которая, казалось, готова вот-вот расплакаться. - Ты знаешь, что я буду пытаться мешать вам, доколе я жива. Это мой долг и моё бремя. А теперь послушай... Что касается меня и моей любви. Я бы никогда не пожертвовала им ради себя. Никогда. Стань я женой другого, я бы ни за что не впустила его в свою комнату под покровом ночи, пусть он вышиб бы двери, умолял бы меня, ползал на коленях. Ради его же блага. Ради него. - хмуро произнесла Симона, вновь отворачиваясь. - Если бы ты была ровна мне, мы могли бы стать подругами. - горько усмехнувшись заявила она. - Ты не пустая. Более чем достаточно умна для оборванки, не дурна... Знаешь, как скучны прочие светские девицы? Впрочем, будь ты ровня мне, неизвестно какой бы ты была. На, возьми. - улыбнувшись, девушка сняла с пальца одно из колец и протянула его Клариссе. Похоже, настроение начало возвращаться к ней.