Разумеется, как успел, наверное, догадаться Меркуцио, слёзы её в большей степени были хитрой уловкой, нежели настоящим проявлением чувств, но, как обычно это бывает, чтобы заплакать, нужно самой себе внушить, что ты несчастна и никому не нужна, поэтому не стоит преждевременно обвинять Симону в актёрстве. Красиво, очень даже красиво и отточено убрав изящные пальчики от лица, девушка подняла синие очи, внимательно разглядывая юношу и пытаясь отыскать в его тоне или облике хоть один изъян, который заставил бы начать её свою песню вновь. Искать долго не пришлось. Не то, чтобы она тщательно искала ссоры с ним, дело было в другом - Симона первый раз в жизни почувствовала себя не нужной кому-то, несмотря на то, что парень усердно убеждал её в обратном. Внимание, сейчас самое время объявить её в наличии типично женской логики. - "Если"? - воскликнула она, качая головой и отступая в сторону. - Ну как? Как же? Я хочу быть с тобой, быть всегда. Разве ты не хочешь? Есть лишь один способ. Но что я должна думать? Если ты не хочешь быть со мной, значит ты хочешь в скором времени меня... Бросить? Меркуцио, Меркуцио, любимый Меркуцио... Я так хочу верить тебе, но я чувствую, что рядом с тобой становлюсь влюблённой доверчивой дурой. Я вовсе не та Симона, которую все знают. - закончив пламенную речь, девушка просто прижалась к нему, обнимая за талию, но тут же отстраняясь и с игривой улыбкой разглядывая молодого человека. - Тот поцелуй на балу... Был обусловлен желанием развлечься или мотивирован иными чувствами?

Блаженно улыбнувшись, Симона облегчённо вздохнула, упиваясь тем, что наконец-то добилась своего. Будучи в первую очередь девушкой, пусть и девушкой очень необычной, она уже рисовала в своём воображении картинки того, как всё должно произойти, вплоть до свадебного платья и имен для детей. Кружево и жемчуг, определённо. Завтра, уже завтра он пойдёт к дяде... А что дядя? Что если он откажет? С другой стороны, разве есть ему повод отказывать? Жених богат и знатен, хорош собой... Как он хорош! Моё солнце, мой Рыжик. Я люблю тебя, Меркуцио, я тебя люблю! Какая же я глупая! Нет, я не чувствую себя дурой, здесь иное. Я чувствую себя такой слабой, уязвимой, что мне становиться страшно, но я не могу проявлять холодность, когда моё сердце пылает, не могу быть жестокой, когда нахожусь рядом с ним. Симона нежно поцеловала юношу в щеку, проводя рукой по его волосам, пытаясь пригладить их и более-менее привести в порядок. - Значит, пока смерть не разлучит нас? - усмехнувшись, спросила девушка, взяв его за руку. - Но не смысл ли любви в том, чтобы быть вместе вечность в этом мире и в ином. Признаться, я не верю в то, что душа, как принято её называть, попадает куда-то после смерти тела. Эдакая несправедливость делить людей на плохих и хороших. Вот если бы душа оставалась в этом мире... Лучшего для неё нет. Как ты думаешь? - этот разговор она начала с целью вновь втянуть его в философствования.

Девушка хмыкнула, улыбнувшись и изогнув одну бровь. Ей безусловно нравилось то, что он поддержал разговор и даже начал спорить. Им случалось спорить и ранее, главной задачей было не рассориться сейчас, как это случилось во время их первого спора в холле виллы. Слова Меркуцио будто пронзили её насквозь, но на губах Симоны всё ещё играла теперь уже фальшивая улыбка. Ведь он прав! Но что я могу? Я должна спорить и выиграть спор. Я должна поддержать разговор. Боже, а если всё так и есть? Я боюсь, не хочу умирать. Моё тело будут пожирать мерзкие черви, а люди позабудут меня. Словно меня и не было, словно я такая же как все... Я должна сделать что-то, что оставило бы моё имя в веках. Но что? Какие глупости... Нет, я не могу позволить, чтобы забыли меня, но меня забудут... Уж лучше не помнить и не знать ничего! Находясь в глубокой задумчивости, девушка открыла свои истинные эмоции, не утруждая себя тем, чтобы при юноше быть скрытной, но стоило ей перестать рассуждать, как на красивом личике появилась лукавая улыбка. - Ты так считаешь? Ведь остальные тоже не живут вечно. Столько мест можно будет посетить. И они - только для тебя. Я не боюсь ада, я боюсь, что не будет ничего. Меркуцио, я не верю в Бога... - с каким-то невообразимым страхом приглушённо произнесла Симона, вцепившись в его руку.

Девушка улыбнулась уголками губ, кокетливо закатывая глаза, отчасти показывая тем самым, что не воспринимает его слова всерьёз. Этот жест с её стороны внезапно вызвал желание заигрывать с юношей, лукавить, но отчего-то называть его на "Вы". "Ты" - это к чему-то обязывает, делает ближе. В любом случае с "ты" ей хотелось отнюдь не кокетничать. Это вообще было трудно объяснить. Они были уверены в взаимности чувств, они были близки, а с таким человеком быть светской Симона не могла. Хотела, но не могла. Она перевела хитрый взгляд на Меркуцио, с трепетом сжимая его руку. - А ведь есть люди, которых бы ты не хотел видеть? Капулетти, верно? Племянник Капулетти я бы сказала. - девушка усмехнулась, всем телом прильнув к парню и начиная говорить тихо и вкрадчиво. - Но... Зная твою чудесную натуру, я так же могла бы предположить, что идея найти побольше приключений на свою голову тебя только пленяет, из чего следует, что без Тибальта ты, оказывается, просто прожить не сможешь! - приближаясь к его губам, она остановилась в паре сантиметров от них и, звонко рассмеявшись, резко отстранилась, закружившись по комнате. Конечно, она всего лишь дразнилась, о чём говорил тон, будто бы Меркуцио с Тибальтом прожить не могут друг без друга в общепринятом смысле этих слов. Тем не менее, трудно было бы спорить с тем, что слова её, пусть и сказанные в шутку, были чистейшей правдой. Меркуцио был таким человеком, который просто не мог не подвергать себя постоянной опасности, с особым упоением выбираясь из переделок, в которые сам себя толкал. В этом был весь смысл его жизни - жить в постоянном риске. Даже сейчас, когда Симона дрожала словно осиновый лист при мысли, что о них могут узнать, молодой человек о себе не думал вовсе. Думаю, здесь играла роль не столько "великая любовь", сколько его привычка, в некоторых случаях глупейшая привычка, должно сказать. Племянник князя просто не умел обдумывать всё наперёд, его решения были правильными лишь в том случае, когда свершались в долю секунды. Таков был он, но это не позволяло девушке любить его меньше, напротив...

Симона хитренько улыбнулась. Девушке было непонятно, что могли не поделить эти двое, если стоило ей только упомянуть Тибальта, как юноша начал фыркать и морщиться. Безусловно, здесь играли роль и темпераментность обоих и давняя вражда кланов, но так же определённо было что-то ещё, что-то, о чём она спрашивать не решалась. Кто их знает этих мужчин? Ещё неизвестно, как она поплатиться за то, что суёт любопытный носик в чужие дела. Спросить всегда будет время, а сейчас, когда всё только зарождается, когда отношения такие хрупкие, совсем не дело настырно лезть в душу. Тем не менее, Симона решила самую малость воспользоваться подобной реакцией на Тибальта, будто тот был красной тряпкой для быка. Девушка улыбнулась такому сравнению. Запрокинув голову назад и положив свои руки на руки парня, она лучезарно улыбнулась, но тотчас изобразила крайнюю задумчивость. - Ты готов ослепнуть при виде Капулетти, но... Он ведь так красив. Что за осанка, что за взгляд. Должно быть, девицы так и вьются. - сладко говорила девушка, как-то странно улыбаясь. Говорила она как бы между прочим, отвлечённо и "со стороны", хотя, ясное дело, хотела показать совсем иное и вызвать у Меркуцио соответствующую реакцию. Слова её не были пустой болтовнёй, племянник Капулетти действительно был очень красив, что отрицать было бы в общем-то глупо. Другое дело, каким он был омерзительным типом (так считала Симона, наслушавшись разговоров братьев), ведь он был Капулетти.

Девушка тихо хихикнула, но тотчас подавила смех, лукавым взглядом рассматривая Меркуцио. Напыщенный болван? О, разумеется, синьоры просто не поделили, кто из них напыщенней и болванистей! Любимый, ты словно малое дитя. За людьми так интересно наблюдать. Они совсем, совсем разные, но каждому из них важно знать, что он лучше. Это и пытаются они доказать друг другу, хотя порой борьба оказывается такой тяжкой. Дело лишь в том, что они равны, равны во всём. Так будет продолжаться до тех пор, пока несправедливость не дарует одному из них победу. Симона невесомо провела пальчиками по его руке и высвободилась из объятий, разворачиваясь к парню лицом. На губах её играла улыбка. - Вздыхают в сторонке, жалея о своём происхождении. - огорчённо вздохнула, отвела взгляд, мечтательно улыбнулась, вроде бы что-то представляя, ещё раз вздохнула и, наконец, вновь посмотрела на Меркуцио. - О, не беспокойтесь, синьор Меркуцио, девушек у Вас в десятки больше! - с каким-то "сюсюканьем" и издёвкой произнесла девушка, потрепала его за щеку и резко отпустив, отошла в сторону, складывая руки на груди. - Ведь я права? Так в чём же племянник Капулетти лучше Вас, если его персона не даёт Вам покоя? Признаться, доселе я полагала, будто не количеством принято измерять покорённые сердца, а качеством. Что ж, выходит я ошиблась. - дурацкая привычка. Её понесло и она уже не могла остановиться, хотя знала, чем может грозить подобное поведение.

Самодовольно хмыкнув, Симона задрала нос и отвернулась. Она была женщиной до кончиков ногтей. Упрямая и нелогичная - сама наговорила ему столько всего, да ещё и обиделась не на что. Не так посмотрел, не так сказал. Женщины вообще горазды придираться к сильной половине человечества по пустякам, хотя та, мы знаем, итак далеко не идеальна. Бывает и так, что повод вообще отсутствует. Она надует губки и разговаривает, и думай тут, что случилось, да ещё и извиняйся не понять за что. - Разговор? Ни к чему! С чего это ты стал таким серьёзным? - фыркнув, девушка резко выдохнула и подошла к нему, пронзительно глядя в глаза. Раздражение постепенно утихало, вытесняемое лёгким чувством вины. Заметив его гримаски, Симона вновь вспылила, притягивая его к себе за одежду. - В чём дело, синьор? Вы чем-то недовольны? О, должно быть Вы хотите услышать мои извинения? Что ж, прошу меня простить, в чём бы не была я повинна. - с этими словами, она притянула его ещё чуть ближе, страстно целуя в губы, но тут же отстраняясь. - Я виду себя так, словно сошла с ума. Я несу всяческую ересь. Но ты ведь ревновал? Хоть капельку? - сладко прошептала Симона, накрывая его губы поцелуем.

Желание девушки поиграть с ним не иссякло. Во время поцелуя, обжигающего губы, трепетного и одновременно страстного, она позволяла себя маленькую шалость, стараясь "убежать" от его губ, но это не получалось, потому что каждый раз он тянулся за ней да и ко всему прочему так крепко сжимал в объятиях, что улизнуть было бы очень сложно. Симоне постоянно хотелось сделать глубокий вдох, но это было невозможно по известным причинам, отчего вскоре появилась боль в груди. Пальцы сползли к его плечам, довольно сильно впиваясь в них с призванием прервать поцелуй. Когда возможным стало дышать полной грудью, девушка лукаво посмотрела на Меркуцио, нежно провела ладонью по его щеке и обняла юношу, прижимаясь к нему всем телом. - О, я не верю, что ты Тибальта достойным соперником не считаешь. Был бы тогда смысл тягаться с ним? Он ведь красив, не глуп, хороший фехтовальщик... Другое дело, что тип он премерзкий. Он Капулетти! И люблю я тебя, только тебя - не его! - Симона улыбнулась, целуя его за ухом. - Как жаль, что мне всё же придётся уйти. Но ты ведь будешь у меня сегодня ночью? Ты останешься со мной?.. Я люблю тебя. Так бы и шептала эти слова... Я люблю тебя, Меркуцио! А хочется кричать... Знаешь, словно бы есть маленький мир для нас двоих, а за пределами его всё разрушиться, исчезнет. Всё заботы да заботы... А потом я стану твоей по праву. Большой дом и много детишек... Должно быть, я пугаю тебя. Я саму себя пугаю.

Симона загадочно улыбнулась, проводя рукой по его волосам. По крови разлилось что-то неистовое, вынуждая её встрепенуться. От одной только мысли о том, что будет сегодня ночью, в кровь выбросило адреналин. А если братец придёт поквитаться за сегодняшнее? О, да, придёт плакаться ко мне! Ставни открытыми, а дверь запру изнутри... Продержу его до утра. Никто не войдёт, никто не помешает. Целая ночь, а потом он поговорит с дядей и я стану его. Я стану его! Ночь, полная страсти, сжигающей нас изнутри. Мне побыть ненасытной и изобретательной? Мой Меркуцио, моё солнце, разве я могу пресытиться тобой? Девушка хитро посмотрела на любимого, хмыкнув. - Ставни значит? У меня есть премилый балкон... Великолепный балкончик! Хотя, если тебе больше нравятся ставни, я оставлю их отворёнными. Но балкон!.. Деревянная решётка для плюща от самой земли... - шептала она ему на ушко, нежась в объятиях юноши. - Мы будем вместе... Я даже представить себе не могла. Ты больше не боишься шокировать веронцев? Так быстро всё вспыхнуло. Подумать только! Я пришла сюда, чтобы начать подкрадываться к тебе, опутывать ложью, впиваться в сердце. Ведь получилось! Но я сама попала в сети... Я люблю тебя! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Приоткрыв губы, девушка томно закатила глаза, ощущая его дыхание на своей шее. Такого вынести со спокойным выражением лица она просто не могла, посему просто таяла в его объятиях, плавилась от обжигающих кожу губ. Дыхание участилось, а пальцы против её воли впились в плечи юноши, то и дело расслабляясь, так как из сильно ломило из-за нарастающего возбуждения. Симона ловила себя на мысли, что вновь хочет испытать это неизвестное ей до сегодняшнего дня ощущение. - Дело не только в тебе. До сих пор я отказывала всем подряд. Одни слишком много следили за собой, других вовсе не волновало, как они выглядят, третьи до ужаса кичились своей образованностью, четвёртые были почти не образованы, иные считали глуповатые пошлые шуточки признаком высшего остроумия, но в одном они сошлись - все они бегали за мной на задних лапках. Признаться, ты сильно удивил меня ещё тогда у фонтана. Я, конечно, утёрла тебе нос, но я ожидала совершенно иной реакции. Хотя бы в моих покоях. Во входном зале. Где угодно. На Корсо Ковур. Я... Мне... Ты совсем не обращал на меня должного внимания, вёл себя так, словно никакого увлечения мной и быть на свете не может. Потом поцеловал. Знаешь, это как запретный плод. Нет, ты не подумай, мне и раньше случалось целоваться, просто... Это было не так. Ты прекрасно целуешься, то есть... Я не это хотела сказать. Господи, что я несу? - Симона усмехнулась, смутившись. Проведя язычком по пересохшим губам, она продолжила. - Потом я словно сошла с ума. Нечто новое вторглось в мой разум, полностью вытесняя всё, что было там доселе. Утром я поначалу вела себя, как влюблённая дурочка, радовалась всему, затем мне стало очень плохо и я готова была с моста идти бросаться. Потом все вместе в зале мы изображали, будто ничего не было, и я всеми силами старалась не смотреть на тебя, одёргивать себя, когда требовалось, а потом в саду... - девушка осеклась и скривилась, чувствуя как на глаза наворачиваются слёзы. За тот разговор она просто ненавидела его.

Девушка смутилась вновь, когда Меркуцио переспросил её. Превосходно? Конечно же! А я?.. Как я целуюсь? Конечно же, я делаю это очень хорошо! Я прекрасна во всём! Почти во всём...  Впрочем, нет, даже в незнании и неумении я прекрасна. - Я красива?.. - с улыбкой спросила она, заранее зная верный ответ. Ей чертовски нравилось при знании своей неотразимости слышать признания вновь и вновь. В голове Симоны всплыли воспоминания из детства. "Какая красивая девочка", "чудесный ребёнок" - не переставали умиляться взрослые. Если других детей возникало желание тискать, трепать по волосам, то к ней, к этой маленькой куколке с холодными синими глазами никто не смел прикасаться. С самого детства она притягивала, но и немало пугала. Так или иначе, ещё с пелёнок все восхищались её красотой. Был лишь один человек, который не испытывал восторга и умиления - её мать. За все годы Симона не услышала от матери ничего теплее сухой похвалы, но от этого не переставала безмерно уважать её, почти боготворить, подражать во всём. Постоянные упрёки, наставления воспитали из девушки ту, кем она была сейчас. Удивительно, что её покойной матушке удалось вбить в голову дочери две неоспоримых правды: она действительно лучше всех - гласила первая, но в сравнении со своей матерью Симона - просто ничтожество, тень, блеклое пятно. - Эмм... Что? Я люблю тебя. Нужно объясниться с Бенволио. Ромео, держу пари, зла на тебя не держит. Должно быть, он сам ищет способы объявить тебя невиновным.

Девушка провела рукой по его волосам и, остановившись на затылке, притянула к себе, пылко целуя в губы. Отстранившись, она улыбнулась, накручивая на пальчик рыжую прядь. - Всё будет хорошо. Ромео - мягкий, наивный, словно ребёнок. Уверена, он сейчас мучается, пытаясь выдумать тебе оправдания, которые каждый раз разбиваются об осознание ситуации. Представь, как он будет рад, узнав, что ничего не было! Ну... Почти ничего. Им ведь не обязательно это знать, правда? Ведь уже завтра я стану твоей невестой. Бенволио более твёрд, но и ему я объясню, что он просто не так всё понял. Я всё объясню им. Я готова подставить саму себя во благо ваших отношений. И знаешь, это, конечно, не моё дело, но по-моему вам всё-таки стоит всё разъяснить. В эти два дня я заметила, что из ваших отношений пропало доверие. Все, все вокруг лгут, недоговаривают, приукрашивают... Прости, что говорю об этом. - Симона обняла его, прикрывая глаза и наслаждаясь мыслью о том, что он рядом, чувствуя тепло, вдыхая запах. Говорят, что воздействуя мистическим образом на подсознание, именно аромат может привлечь или оттолкнуть от человека, улучшить настроение или вызвать раздражение. И положительное восприятие этого аромата может решить больше, чем природная красота, ум и характер. Совсем опьянённая, девушка вздрогнула, стоило Меркуцио вновь заговорить. - Помощь? Научи меня бить справа! - раздражённо процедила девушка, но тут же усмехнулась.

Девушка очаровательно улыбнулась, чуть сжимая его пальцы, когда юноша завладел её рукой. Её охватило чувство эйфории, от восторга было трудно дышать. В мысли пробралась мысль о том, что она добилась того, чего хотела с самого начала - ей удалось разрушить эту дружбу, завладеть сердцем Меркуцио. "Вся ложь вьётся вокруг одной лишь темы." - фраза ласкала слух. Симона как никто другой знала, какая это тема. Все говорят обо мне, думают обо мне. О чём можно ещё мечтать? Он любит меня! Я люблю его. Люблю ведь? Я не знаю, я ведь никогда раньше не испытывала этого чувства. Неужели это просто страсть? Страсть, безусловно есть страсть, которая сжигает меня, не даёт успокоится, затрудняет дыхание. А любовь? Что такое любовь? Какая я глупая! Я хочу быть с ним до конца своих дней, я хочу быть с ним вечно! Симона не долго отвечала на поцелуй и вскоре отстранилась, рассматривая свою ручку, на которой красовалось несколько дорогих изящных колец. - Я серьёзно. Научи меня бить справа. Я понимаю, что это неприемлемо. Да, трудно представить себе Симону Монтекки делающую это, но это будет нашей маленькой тайной. Твоей, моей и его синяка под глазом. - девушка лучезарно улыбнулась, обвивая руками его шею, позволяя таким образом себе чуть повиснуть на юноше. - Первый раз в жизни слова бессильны. Нет, я конечно могу распорядится, но до этого я хочу врезать ему сама. Очень хочу. Боюсь, что пощёчина не утолит моей жажды.

Девушка с умилением посмотрела на него, очаровательно улыбнувшись, после чего нежно провела по рыжим волосам и осторожно поцеловала в щёку именно там, где красовался синяк, заработанный рано утром. - Я поцелую и всё пройдёт. Ты не знал, что мои поцелуи имеют целительные свойства? - горячо прошептала она на ухо молодому человеку, но закончить не успела, так как он сразу же заключил её в объятия, заставляя медленно таять. Нынешнее состояние Симоны было сродни шоковому. Она всё слышала, видела, чувствовала, но всё казалось каким-то приглушённым, как во сне. Девушка ловила себя на мысли, что почти всё это время она находится в глубокой задумчивости, одновременно не думая ни о чём. Меркуцио резко ударил по подушке, и Симона вздрогнула, приходя в себя. Только когда юноша заговорил, она поняла, что задержала дыхание и подняла плечи, сжимаясь. Заставив себя расслабится, Симона подошла к подушке. - Не закручивать кулак, правильно? Этот палец держать вот так? Я... Боже, чем я занимаюсь?.. Что ж, продолжим. Руку вести прямо? - она сжала руку в кулачок, пробуя ударять "по воздуху" и до сих пор не прикасаясь к подушке. - Мне тоже будет больно, да?.. - усмехнувшись, спросила она, качая головой. Симона, очнись! Он толкает тебя на безумия! Или я сама толкаю себя на безумия? К чёрту! Он делает меня безумной! Безумной... Я помню ту ночь. Безумцы всегда ещё и умники, а умники - безумцы. Похоже, что я действительно сошла с ума. Синьор, что же Вы творите? Как я могу быть другой? Как я могу быть Симоной Монтекки, когда рядом ты, Меркуцио? А ты будешь рядом всегда, я не отпущу тебя!