Симона воспринимала его слова как-то отвлечённо, сконцентрировавшись на рисунке. Она часто рисовала от скуки, когда приходилось например выслушивать нотации, но после смерти матери, чьим устам принадлежали большинство выслушанных девушкой нравоучений, она подзабыла это занятие. Намётанной рукой девушка выводила тонкие линии, которые оживляли чёрно-белый рисунок. Не было ни одной детали, которую бы она придумала сама, Меркуцио был как настоящий. - Не улыбайся! - строго сказала она, но тут же рассмеялась. - Пожалуйста, это нужно. - успокоила Симона, вырисовывая линии его губ. - Невозможно скрывать любовь. Нам придётся часто видеться. Ты смог бы смотреть на меня по-другому? Вести себя так, словно ничего и не было? Об этом я говорю! Разве тебе не хочется кричать на весь мир? И одновременно оставить это только для нас двоих... Я уже чувствую, как задыхаюсь от этой тайны. - девушка улыбнулась, но тут же посерьёзнела, кусая губу и выводя что-то важное. Некоторое время, пока она рисовала, Симона не заметила, что Меркуцио замолчал, но когда закончила, посмотрела на него и увидела, как он смотрит на неё, насторожилась. - Не смотри на меня так. Мне придётся от него избавится или... Ты знаешь. - мрачно прошептала девушка, но тут же улыбнулась, подскочила с кресла и с листом в руках упала рядом с Меркуцио, быстро целуя его в губы. - Готово. Посмотри. - с улыбкой объявила она, протягивая ему лист, на котором была изображена точная копия того, что она видела собственными глазами.

Девушка похлопала чёрными, кукольными ресницами, с непониманием уставившись на него. - Не похоже? - растеряно произнесла она, присматриваясь к своей работе и пытаясь найти в ней изъяны. - Вот здесь слишком резкие линии, да?.. - тихо спросила Симона, ткнув в лист бумаги и тяжело вздыхая, поджав губу. Ей очень не хотелось, чтобы Меркуцио отрицал всякое сходство с рисунком, когда она так старалась, чтобы ему понравилось. За своими раздумьями, она не сразу заметила, что сказал юноша сразу же после своего вопроса. - Что?.. Чудесно? Тебе правда нравится? Тебе нравится! - девушка радовалась, как ребёнок, лучезарно улыбаясь и с каким-то поистине детским восторгом принимая эту мысль. Прижавшись к нему, она отложила рисунок в сторону. - Мне не верится, что всё это произошло. Так быстро, правда? Кажется, что ещё вчера кто-то не мог вспомнить моего имени у фонтана. Или это и было вчера? Или позавчера? - Симона улыбнулась, с наигранным упрёком посматривая на него, но в следующую секунду улыбка слетела с её лица. - Я должна кое-что сказать тебе. Я специально говорила так, чтобы рассорить тебя с друзьями. - остального она говорить не решалась.

Девушка прижималась к нему, покрывая редкими поцелуями его кожу, похолодевшую с тех пор, как её в последний раз касались губы Симоны. Вопрос. Она так не хотела, чтобы Меркуцио задавал его, так наивно надеялась на это, но этот вопрос был ожидаем, потому что вытекал из её заявления, поэтому парень задал его. Несколько секунд девушка обдумывала ответ, стараясь как можно деликатней преподнести ему правду, чтобы он не пришёл в бешенство, не обиделся на неё. - Я хотела лишить тебя всего и быть для тебя всем. - сдавленно проговорила она. Да, наверное, это был самый мягкий вариант из тех, что вертелись у неё в голове. Ответ звучал поверхностно, ведь на самом деле она замышляла поступок куда более мерзкий. Больше всего Симона боялась, что он примет это за попытку лишить его драгоценной свободы, привязать к себе и подчинить. Но ведь у меня получилось! Он любит меня! О, ты ошибаешься, Меркуцио. Ты будешь моей игрушкой и я уже близка к этому. - Ты не ответил мне насчёт своих... Дам. Наши отношения тебя ни к чему не обязывают, я правильно поняла? - в голосе её слышались нотки обиды.

Девушка, скривившись, вновь начала плакать, уткнувшись в его грудь. Меркуцио, наверное, эти слёзы были непонятны, но она чувствовала себя такой виноватой, какой не чувствовала никогда. Она ведь хотела растоптать его, уничтожить и лишить свободы, лишить всего, чем он так дорожил. - Я хочу... - Симона осеклась, понимая, что этого ему лучше не говорить, посему тут же перефразировала. - Вернее я хотела, чтобы ты жил только мной, принадлежал мне. Да, я хотела, чтобы ты был моей игрушкой и сейчас... Когда я пришла к тебе у меня не было иных целей. Все слова, что я говорила тебе, пропитаны ложью, фальшью. Я лгала. Теперь я знаю, что ты любишь меня... Что ещё я могу желать? - тихо говорила она. Девушка попалась в свои же сети, стала жертвой способа, который так удачно подвернулся ей, когда она разговаривала с Бенволио. Сильно волнуясь, Симона наговорила много того, что могло поведать Меркуцио о её планах и дать понять, что и сейчас она их преследует. Девушка не задумалась даже об этом, не говоря уже о том, как может разозлить Меркуцио то, что кто-то посягнул на его независимость. - Ответь мне: ты будешь с ними или нет?! - раздражённо выкрикнула Симона, сгорая от ревности и убирая его руки от себя.

Симона настороженно, с явным недоумением следила за его действиями. Сердце в её груди застучало так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, когда Меркуцио опустился рядом с кроватью. По коже пробежали мурашки. Что он делает? - до сих пор не понимала девушка. Вернее она понимала, что он полез под кровать, чтобы достать ключ, её гораздо больше волновало, зачем ему этот ключ. Юноша сел рядом с ней, выпуская из рук брошь. Только сейчас до Симоны полностью дошёл смысл его действий. Нет! Что я такого сказала? Нет! Он не может! Не может так со мной поступить! Девушка со слезами бросилась на его шею. - Меркуцио, пожалуйста... Не рви мне сердце! Прости меня, прости! Я не хотела... Нет, я хотела, но я же не сделала, как хотела. Пусть и добилась части результата... Нет, что же я несу? Меркуцио, умоляю тебя! Не надо, не оставляй меня. Используй меня, играй мной... Только не гони! Прошу! Меркуцио, милый... Любимый мой! - она плакала и целовала его лицо, сердце её дало трещину и готово было вот-вот разбиться, она гладила парня по волосам, старалась быть как можно нежнее, а рыдания мешали ей видеть и чётко говорить. - Ты ведь не можешь оставить меня после всего, что сделал! Не можешь! - вопила в истерике Симона, сделав свою хватку настолько крепкой, что вряд ли кто-нибудь смог бы разжать её с первого раза.

Девушка безудержно рыдала, уткнувшись в его шею и изредка целуя её, чтобы унять судороги от слёз. Симона была на грани нервного срыва, виной тому были множество потрясений, непосильных для хрупкого создания, в один день. Несколько минут она не говорила ничего, потому что когда пыталась это сделать, ничего внятного не выходила и девушка начинала плакать всё горче. Чувство вины, давящее, отвратительное чувство, которое толкает на поступки получше любви, ненависти или чего другого только потому, что в стократ сильнее их, мешало ей дышать, говорить, думать о чём-то ином, кроме как о своём поступке, казавшемся ей сейчас просто ужасным. Мысль о том, что она сделала Меркуцио больно, вызвала новый поток горьких слёз. Когда Симона всё-таки смогла говорить, она была выжата и обессилена. - Прости... - тихо и сдавленно произнесла девушка, поглаживая тыльной стороной ладони его щёку. - Потому что я знала, что у меня нет иного выхода, что я не смогу вызвать это чувство настоящим в человеке, который высмеивал любовь так же как и я и поймал меня в свои сети. Я была зла на него за то, что он не умолял меня, не стоял на коленях, а легко и с большим удовольствием согласился с мыслью о том, что меня непременно стоит забыть и то что этому эпизоду вообще нечего делать в его жизни. Да, я пришла сюда ради мести. Я говорила тебе, целовала тебя только чтобы потешить своё самолюбие, но... Теперь всё не так. О, верь мне. Я люблю тебя!

Она крепко обнимала юношу, не отпуская ни на секунду. Слёзы по прежнему непрерывно текли из синих глаз. Мышцы лица сковало рыданиями настолько, что, когда Симона подумала о том, чтобы улыбнуться, ей не сразу это далось. Лицо будто превратилось в одну печальную маску, неподвижную и уже успевшую прирасти за такой короткий срок. Ей честно не хотелось больше плакать, но девушка просто не могла успокоится, ещё некоторое время продолжая лить слёзы, уже не столько от чувства вины, обиды или боли, сколько просто от усталости. Она нежно гладила Меркуцио по волосам, ласкала пальчиками его кожу, дарила мимолётные поцелуи и наслаждалась его теплом, тем, что он рядом, с ней, тем, что он любит её. Поцелуй, прекрасный поцелуй, напомнил о том, что девушка успела подзабыть, пока рисовала и плакала. Он был таким сладким и на удивление чистым, но Симона прервала его, отвернув голову в сторону и хитро улыбаясь. - И я люблю тебя. - шептала она, прижимая его к себе как можно ближе. - Всем ледяными сердцем и всей душой, которой нет! - усмехнулась, припоминая что окружающие говорили по этому поводу. - Что значит для тебя эта свобода? Больше одной женщины?.. Я понимаю, о чём ты говорил. Ты ведь осознаёшь, что тебя потянет в сторону тех кварталов и так, ничего не обещая, ты и обязан мне ничем не будешь... - девушка поджала губу, ожидая его ответа.

Симона устало усмехнулась и покачала головой отстраняясь. Она убрала пряди рыжих волос от его лица, погладила по щеке и осторожно дотронулась пальцами до назревающего синяка. - Я не понимаю тебя. - сказала она наконец, прикрывая глаза и делая глубокий вдох. - Любимый, ты ведь сам говоришь, что не хочешь обязательств, но сам придумываешь для себя обязательства. Верность... Я не понимаю, зачем ты говоришь это, хочешь обещать, ведь ты не устоишь перед соблазнами. Тогда тебе придётся лгать, а я... Я готова простить подлость, предательство, всё, что угодно, но не ложь. Узнав о том, что ты хотя бы попробовал начать с другой, я буду плакать и мучится, а когда отойду, превращу твою жизнь в ад. - девушка усмехнулась. Она стремилась говорить так, чтобы Меркуцио понял, насколько опасно давать подобные обещания. Ей было прекрасно известно о том, какой образ жизни он ведёт, вёл до этой встречи, поэтому, зная, что так быстро и кардинально переменится невозможно, девушка понимала, что оставаться верным долгое время он не сможет. Его жизнь пролетала на улицах Вероны, где на каждом углу подстерегали соблазны. Жадная до ощущений натура юноши, его азарт перед опасностью сыграли бы, как казалось Симоне, свою роль в его несдержанном слове. - Считаешь, что они все просто так забудут о тебе? Быть может, для кого-то из них ты значишь много больше, чем думаешь, а это, Меркуцио, эгоистично!.. - девушка усмехнулась. - Впрочем, не мне говорить об эгоизме. - завершила она, падая рядом с парнем, положив голову на его грудь. - Как бы ты хотел умереть? Какой смерти ты боишься больше всего?

Прикрыв глаза, девушка нежно поглаживала его грудь, изредка целуя, наслаждаясь его запахом. Ей просто хотелось забыться, не думать ни о чём, иными словами уснуть рядом с ним, в его объятиях. Почувствовав, что тело её почти остыло, Симона прижалась к Меркуцио ещё теснее, пытаясь таким образом согреться, нежная кожа тотчас покрылась мурашками. - Мне холодно... - тихо произнесла она, не открывая глаз. - Согрей меня. - с улыбкой добавила девушка, открывая глаза и вновь начиная водить пальчиком по его телу, не ограничиваясь только торсом. - Ты такой красивый... - хитро протянула Симона, рассматривая его. Парень был худощав, но в связи с постоянной беготнёй и регулярными "занятиями" фехтованием так же были отчётливо видны аккуратные мышцы. - Ты боишься смерти, если ты хочешь жить? Я знаю, как умереть ты боишься... Бесславно и глупо. Вот представь: ты столько раз играл с огнём, ставил на кон свою жизнь, и в один прекрасный момент ты оступишься и тогда уже будет поздно. Неверный шаг в сражении на шпагах или что другое, и тебя уже нет! Это, я думаю, самое обидное. С другой стороны в этом вся твоя жизнь и если ты прекратишь лезть на рожон, она кончится. Выходит, что у тебя просто нет выбора. - с равнодушием, вполне холодно и спокойно произнесла девушка, вновь прикрывая глаза и даже не задумываясь над тем, как Меркуцио воспринял эти слова. Эгоистка! Ей было просто всё равно. Она думала о том, как бы сама боялась закончить.

Симона очнулась, словно ото сна, когда он ответил ей, пытаясь убедить в том, что те смерти, что она назвала, просто ничтожны. Девушка тихонько покачала головой, стараясь не сильно двигаться, потому что на его груди было тепло в сравнении с холодным воздухом, проникнувшим с улицы в комнату. - Ты не прав! Лишившиеся рассудка счастливы, ибо не осознают то, что умирают. Бредя, они мыслями уже не присутствуют на этой земле, а потом... Потом они тихо умирают, как ягнята. Вздыхают и вытягиваются, точно младенцы, когда те пробуждаются и тут же опять засыпают. А через пять минут сердце только чуть встрепенётся - и всё... - словно сама была в бреду шептала Симона, вспоминая точные подробности той злосчастной ночи, тех невыносимых суток, когда умерла её мать. Через несколько секунд Меркуцио уже точно мог понять, что она плачет, так как слёзы начали капать на его грудь, сама же девушка оставалась неподвижна и не дрожала, как это обычно бывает. - Что до меня... - начала она, вытирая слёзки и стараясь не всхлипывать, что было бесполезно. - Я боюсь умереть старой, одинокой, никому не нужной, даже себе самой, поэтому я... Да, я решила... Я покончу с собой, как только замечу первые морщины, затронувшие моё лицо.

Симона с болью, отразившейся в синих глазах, посмотрела на Меркуцио, спешно вытирая слёзы, стекающие по щекам и изящной шейке. Ей было мучительно говорить об этом, но, тем не менее, собственноручно затеяв этот разговор, отступать девушка не собиралась. У неё защемило в груди от слёз, которые так и не собирались утихать, но которые девушка усердно старалась сдерживать. Минуту она пронзительно смотрела в его глаза и взгляд её повеял холодом, но после Симона вновь заговорила. - Ты не прав. - серьёзно сказала она. - Любые муки - достойная смерть, смерть, которую можно объяснить и оправдать. Гораздо обидней умереть нелепо и глупо, от того, что всегда сходило тебе с рук. Скажем... Умереть от шпаги Тибальта, что скажешь? Да твоё самолюбие придушит тебя раньше, чем остановится твоё сердце! Я вижу: у тебя много шрамов, а ты всё играешься! Представь, что однажды враждебный клинок проникнет чуть глубже... Да я бы испытала все муки на свети для того, чтобы не умереть с ТАКИМ позором! - девушка говорила холодно и с презрением, она вновь была похожа на себя. Симона не пыталась обидеть его или задеть - она всего лишь навсего отстаивала своё мнение, а в этом деле девушка была довольно категорична. Услышав следующее заявление, она самодовольно хмыкнула и раскрыла ладонь, чтобы начать загибать пальцы. - Ах, милый мой, я говорила совсем не об этом. Сейчас любой, любой мужчина, которого я захочу, будет моим! Он выполнит любое моё желание и окажется у моих ног, если я того захочу. Что же будет, когда я утрачу свою молодость, Меркуцио? Мои волосы потускнеют, кожа станет морщинистой маской, моя фигура... - Симона горько усмехнулась, решив промолчать по этому поводу. С каждым новым аргументом девушка загибала пальчик. - Пропадёт моё очарование и в конце концов рано или поздно я не смогу рожать детей! Кому я буду нужна? Даже мой муж предпочтёт изгнать меня из своей постели, заменив на молодую любовницу, а если, не дай Бог, я вздумаю показать характер, то отправлюсь прямиком в монастырь... Меркуцио, я хочу очаровывать, манипулировать мужчинами. Я хочу блистать!

Переводя дух, Симона тяжело вздохнула, опуская взгляд. Ей было больно от мысли, что обретя, она могла потерять его в любой момент, в каждой нелепой драке, драке непонятно за что, вражде, причина которой была давно забыта. Конечно, она и сама разделяла эту ненависть, но она очень сильно боялась, что во время стычек на улицах может случится что-то ужасное с её братьями, а теперь девушка боялась ещё и за Меркуцио. - Печально, что жалеть ты уже не сможешь, моя любовь. - тихо проговорила Симона. Странный, ничем не объяснимый страх овладевал девушкой. - Но ведь можно же делать это иными способами! Ты портишь свою жизнь, а я предпочитаю делать это другим людям! Да мы просто созданы друг для друга! - девушка улыбнулась, а потом и вовсе засмеялась, стараясь этой шуткой, доля правды в которой была велика, разрядить обстановку. Уж слишком много тоски нагоняли разговоры о неизбежной смерти.
- Значит я не очаровательна. - хмыкнув, заявила Симона и посмотрела в его глаза. - Обними меня покрепче... - попросила девушка, вздрагивая от холода. - Я не хочу пытаться и надеяться. Я хочу получать всё, что я захочу. Да и к тому же... Морщины - это отвратительно! Вот у тебя есть парочка. - хитро улыбаясь, она провела по его лицу пальчиком, остановившись на губах. Конечно же она обманывала.

Девушка засмеялась вновь, пристально присматриваясь к нему, словно действительно видя морщины на его лице. - О, синьор, они выглядят просто великолепно! Конечно, Вы выглядите старше, однако балбесности это Вашей ничуть не сглаживает. - Симона хитро заулыбалась, но смеяться больше не стала. - Послушайте, Вам просто необходимо избавиться от этого вида и ко всему прочему отпустить бороду и усы. - хихикнула, по прежнему не позволяя себе рассмеяться. - И волосы взлохматить!  - с энтузиазмом добавила девушка, взъерошив его волосы. - Научить тебя кряхтеть и причитать и совсем будешь как старик! - Симона высвободилась из его объятий, приподнимаясь на локтях и целуя парня в нос, после чего начиная лёгкими поцелуями покрывать его лицо. - Уж не знаю, что о морщинах, но я вижу несколько веснушек... Тут. Тут. И здесь ещё. - обнаруживая каждую из них, Симона оставляла в том месте поцелуй, с улыбкой наблюдая за юношей. - Мой хорошенький, любимый старикашка! - наконец она позволила себе смех, плавно переходя с его лица на шею, плечи, торс. Эмм... Ему нравится? Я ведь никогда раньше не делала ничего подобного. - Если бы ты мог убежать, какое бы место ты выбрал?

Я люблю его! - смеясь, думала она, чувствуя как тепло разливается по всему телу от подобных мыслей. Меркуцио по своему обыкновению начал кривляться и паясничать, что как раз и рассмешило Симону. Всё, за исключением погоды, было прекрасно, и она уже забыла думать о той проблеме, что волновала её и терзала так сильно. Нельзя сказать, что проблема эта в действительности не была той, из-за которой можно было волноваться, просто с Меркуцио девушка забывала всякие невзгоды, забывала всё, что окружало её в том, "обычном" мире. Почувствовав пальцы на своих плечах и позвоночнике, Симона выгнулась дугой, как кошка, после чего прогнулась, закрывая глаза и вновь падая рядом с парнем, но уже к нему спиной. Несколько секунд, а быть может и минут, девушка пыталась обдумать его слова, придать им смысл, глубокий и серьёзный, как я хотелось тогда, но когда время её недолгой задумчивости прошло, Симона улыбнулась, даже не смотря на то, что юноше не была видна её улыбка. - Ты циничен! А что, если бы ты мог убежать со мной?