Странное ощущение пробежало по телу девушки волной и тут же стихло, как только она поняла, что вызвала подозрения брата. К счастью, невероятное самообладание и способность выглядеть невозмутимо в такие моменты спасли её и на этот раз. Ослабив хватку, Симона самодовольно улыбнулась и посмотрела на Бенволио. - Нет, я просто-напросто не стала бы пытаться. Однажды мне уже удалось усмирить его, не прибегая к колкостям, но используя излюбленный вами обоими способ, я бы проиграла. - пояснила девушка скинув с головы капюшон, всё это время скрывающий её волосы. - В её лике нет изысканности и присутствует значимая доля вульгарности, проявляющаяся в слишком резком взгляде, прямолинейности речей. - говорила она с таким же выражением, с каким беседовала ещё несколько минут назад в трапезной с Клариссой. - Если я говорю, что она не воспитана, значит она не воспитана! Так или иначе ни в красоте ни в воспитании она не годится мне и в подмётки! - Симона повысила тон, став разговаривать громче, её весьма возмущало то, как Бенволио идеализирует образ этой девицы. - Именно она. - пренебрежительно произнесла девушка.

На хохот Бенволио девушка лишь улыбнулась уголками губ и покачала головой. - Разве у меня нет оснований думать так? Все восхищаются моей красотой, все хвалят и нет оснований принимать это за лесть. - с улыбкой и непоколебимой самоуверенностью произнесла Симона. Следущая реплика парня просто вынудила её вздернуть бровки. - Кларисса, ты назвал её. Вульгарная девица с незаслуженным самомнением. - презрительно выдавила она, почувствовав неладное в настроении Бенволио.

Симона вздёрнула брови и выдернула руку, которой всё это время держалась за Бенволио. Догадки её казались совсем не лучезарными, а всё потому, что в них значился её провал. Потрясённо посмотрев на брата, девушка всплеснула руками. - Ах, что я слышу? Ты ли это? Бенволио Монтекки! - она покачала головой не в силах принять факт таким, какой он есть. - Заслужила ли я? Здесь нет вопроса. Ярое неудовольствие моё вызвано тем, синьор, что эта девушка совсем не воспитана. Мила? Боже, мне становиться дурно. Колдовка! Что за дурь она вбила в твою, и без того дурную, голову?! - сейчас Симона злилась, злилась сильно и совсем не скрывала этого.

Взгляд Симоны приобрёл совсем уж ледяной вид, казалось бы, заставляя всё живое ежится и прятаться от него. Девушка не сводила глаз с брата, стараясь получить то, от чего сейчас мог зависеть исход разговора и её успех в том числе - визуальный контакт. - Бенволио, ты первый мужчина, рискнувший так разговаривать со мной! Как ты смеешь?! Надо же, какой ты вдруг встал взрослый, сам решать! Как бы не так! Ты преувеличиваешь то, что имеешь. У тебя нет выбора! - девушка разговаривала очень громко, но всё так же холодно. - С этой девкой у меня нет общих дел! - отрезала она.

Симона готова была задыхаться от возмущения, но она просто напросто старалась держать себя в руках и не превышать рамки, к которым подобралась слишком близко. - Честь семьи заботит меня прежде всего! От твоих связей может зависеть успешность моей партии! У неё нет достойного приданного и дядюшка не разрешить тебе жениться на ней! Значит, большее, что ты можешь получить от неё... - остаток фразы девушка умолчала, понимая, что Бенволио и без пояснений догадается о чём она. - Хам! Я забочусь и о тебе тоже, Бенволио. Я привыкла называть вещи своими именами! Стоило ей пустить в ход шарм, как ты, словно подкормленный пёсик уже не чаешь в ней души! - жестко сказала девушка с вызовом глядя на брата.

Симона покачав головой, ледяным взглядом заглянула Бенволио прямо в глаза. - Сейчас ты куда больший эгоист, чем я! Давай попробуем рассмотреть это с другой стороны. Ты связываешься с кем попало, хотя можешь этого и не делать, ставя под угрозу моё замужество! Это не эгоизм? - спокойно спросила девушка, прекрасно понимая, что в этом она права на все сто. Признаться, она лукавила лишь в том, что на самом деле, будь её воля, отсрочила бы свадьбу на долгое время.
Немного задумавшись над тем, что сама только что сказала, Симона не сразу заметила, как её застали врасплох, разоблачили. Судорожно вдохнув воздуха, девушка очень быстро пришла в себя и усмехнулась. - Тебе приснился сон, дорогой братец? Какие же странные мальчишкам снятся сны! Разве я могла бы влюбиться в этого шута себе на уме? Не говори этого никому, иначе они посчитают тебя сумасшедшим! - - игриво заметила Симона.

Даже не смотря на очевидность слов брата, не смотря на то, что ей пора было уже смущаться, терять самообладание, Симона продолжала играть, играть потому, что знала о своей удивительной способности вводить в заблуждение даже того, кто твёрдо был уверен в своей действительности. Усехнувшись, девушка подлетела к Бенволио словно птичка и, придерживаясь за его плечо, встала на носочки и почти у самых губ парня прошептала. - Что было в твоём сне? Расскажи мне! - её личико украсила милейшая улыбка, разбавленная самым искренним детским восторгом.

Симона насмешливо дотронулась рукой до лба Бенволио, словно хотела проверить температуру. - Ты не болен, братец? Сначала несёшь чепуху о девичьей влюблённости, затем набрасываешься на меня, словно цепной пёс из-за какой-то девчонки, а после интригуешь меня сновидением, в конце концов заявляя, что оно не представляет собой интереса? Нам надобно бы немедленно отправиться домой и позвать лекаря. Ах, как будет ругаться дядя! - девушка с необыкновенной заботой и сочувствием глядела на брата, весь вид её, казалось, источал искренность и не поверил бы ей только тот, кто сейчас смог бы проникнуть в её голову и услышать мысли. И я не могу быть влюблена в него! Минутные порывы, постыдное желание... Не больше! Я не люблю его! - Я просто не лю... - шёпотом произнесла Симона, как вдруг поняла, что сказала это вслух по неизменной улыбочке брата.

Симона брезгливо и с опаской посмотрела на брата, стоило ему самому признаться в своём сумасшествии. Девушка уже начинала подумывать, что чуток перестаралась в попытке убедить его, но её натура не позволяла заканчивать игру прежде, чем опустится занавес, следовательно приходилось играть до конца. - Дорогой Бенволио, я не прощу себе, если оставлю тебя здесь одного. Нужно показаться лекарю, правда, так будет лучше. - девушка говорила заботливо, обеспокоенно и как можно более спокойно, таким образом стараясь показать, что вера в его душевное расстройство действительно присутствует в ней.
Как только Бенволио схватил её за руку, Симона испытала сильнейшее желание руку одёрнуть, однако не воплотила его в жизнь по неизвестным причинам. - Я и прежде лишь говорила.- холодно произнесла девушка и в голосе её уже не слышалась та забота, которая была в нём ещё с минуту назад. - Можешь делать с ней, что угодно, хоть в постель её тащи, только не выставляй это на показ. Если поползут сплетни, считай, мы все пропали. - Симона внимательно смотрела на брата синими глазами, в которых был тот самый лёд, который, как казалось ещё вчера, никто не может растопить.

Симона вздёрнула бровки и самодовольно усмехнулась. - Делать из неё шлюху или нет лежит на твоих плечах, как и познание её богатого внутреннего мира. Просто постарайся быть чуть более скрытным, чем обычно. Она не чета тебе, ты знаешь лучше моего, а в нашем кругу полно тех, кто горазд почесать языком. Каждый раз вспоминай, что ты ставишь на кон не только свою честь, но и честь семьи. Подумай обо мне, о Ромео, о дяде. Твоё по-детски эгоистичное желание заполучить понравившуюся "игрушку" погубит всех нас, если ты пресечёшь дозволенные границы. - девушка говорила и постепенно менялась в лице, с каждым разом становясь всё более хмурой и серьёзной, сейчас она совсем не играла и даже постаралась отодвинуть презрение, испытываемое ею к Клариссе. - Пойдём домой, Бенволио. - сдвинув брови произнесла она и положив руку на локоть брата, чуть потянула его прочь от реки.

Симона усмехнулась ещё раз лишь для того, чтобы не расплакаться. Она уже около одиннадцати лет не чувствовала себя такой уязвлённой и уязвимой, прекрасно понимая причину наворачивающихся слёз. Выслушивать в свой адрес что угодно всегда было легче, если она была закрыта. Все свои чувства, подлинные, настоящие, Симона всегда держала внутри, но сейчас, открывшись чуть больше чем раньше, проявив капельку заботы, она была за это наказана. Именно поэтому она как огня боялась произошедшего вчера, боялась этих чувств, потому что они были самыми настоящими на свете и могли обернуться для неё трагедией. - Я догадываюсь. - с обидой проговорила Симона и дождавшись, когда Бенволио скроется из виду, тоже направилась в сторону дома.
------Вилла Монтекки. Входной зал.